Профессорский тупик

Фото: Zuma Press Russian Look

Алан Гринспен, глава ФРС США в 1987–2006 годах, стал «могильщиком» закона Гласса–Стигала, более полувека сдерживавшего аппетиты и амбиции банков и финансовых конгломератов

В этот день Конгресс США принял закон о финансовой модернизации, окончательно устранивший разграничения кредитной и инвестиционной деятельности, введенные в разгар Великой депрессии, в 1933 году, законом Гласса—Стигала.

Катализаторами Великой депрессии стали банки, использовавшие депозиты населения для рисковых инвестиционных операций на фондовом рынке, зарабатывая на них до 30% выручки. В результате последовавшего финансового краха с рыночной карты исчез каждый пятый американский банк — вместе с хранившимися у них депозитами.

Чтобы защитить депозитные сбережения и избежать повторения «банковских каникул», сенатор-демократ Картер Гласс и конгрессмен-демократ Генри Стигал предложили законопроект, устраняющий конфликт интересов между банками и их вкладчиками при привлечении средств(инвестиционно-посредническая деятельность) и выдаче кредитов (традиционная коммерческая деятельность). Тем же законом была создана Федеральная корпорация страхования депозитов (FDIC), страхующая депозитные вклады населения. При этом усилены и контрольные функции ФРС в отношении банков. В частности, введено так называемое правило Q, закрепляющее за ФРС право регулировать предельные ставки процента по банковским сберегательным депозитам.

Первая (неудавшаяся) попытка изменить закон Гласса—Стигала была предпринята еще в 1956 году в связи с принятием закона о банковских холдинговых компаниях. Ограничения на совмещение кредитной и инвестиционной деятельности тогда сохранились для всех дочерних банков холдингов во всех штатах. Депозитарным организациям по-прежнему нельзя было не только вести инвестиционную деятельность, но и поглощать компании из других секторов финансовых услуг — страхового, управления активами, — а также организовывать с ними партнерства.

Лишь на рубеже 60–70−х годов прошлого века лоббистам банков удалось протащить в законодательство первые исключения из правил. Они касались выхода банков в качестве андеррайтеров (инвестброкеров) на рынок муниципальных облигаций. Одновременно лоббисты инвесткомпаний добились права открывать счета клиентов до востребования на денежном рынке (money market accounts), фактически являющиеся аналогами краткосрочных депозитов, но находящиеся за пределами системы страхования FDIC. Тем самым инвесткомпании проникли в депозитарно-банковскую деятельность. Но это были еще цветочки.

Разрушение стены

Широкая интерпретация закона Гласса—Стигала началась в конце 1986‑го — начале 1987 года, когда ФРС разрешила «некоторым особо надежным» коммерческим банкам до 5% валового дохода получать от собственных (неклиентских) операций с ценными бумагами. Самым доверенным было обещано, что планку можно поднимать до 10%. Активными лоббистами послаблений в финансовом законодательстве выступили представители Citicorp, Banker Trust, J. P. Morgan и Chase Manhattan. Отчаянную попытку противостоять опасной интерпретации закона Гласса—Стигала предпринимал тогда Пол Волкер, предшественник Алана Гринспена на посту председателя ФРС.

Сменив в августе 1987 года кресло директора банка J.P. Morgan на кресло председателя совета управляющих ФРС, Алан Гринспен в первых же программных заявлениях четко заявил о своих целях: требуется «максимальная дерегуляция банковской системы для повышения конкурентоспособности американских банков в борьбе с крупными зарубежными банками».

Несмотря на абсолютно негативную реакцию фондового рынка на рисковые нововведения в октябре 1987 года («черный понедельник»), остановить процесс слияния инвестиционной и кредитной деятельности было уже невозможно. Дальше все пошло как по маслу. Естественно, первым банком, получившим в 1990 году от ФРС во главе с Гринспеном право на инвестиционную деятельность в объеме до 10% валового дохода, был «родной» банк J.P. Morgan. Этот подарок судьбы поставил банк на голову выше его конкурентов, которых он впоследствии с удовольствием проглотил: Chemical Bank (в 1991 году), Chase Manhattan (1995), First Chicago (1995), Great Western Bank (1997), Bank One (2004) и др.

Последние крупные приобретения банка J.P. Morgan прошли в разгар нынешнего кризиса и не без патронажа государства. Находившийся на грани банкротства инвестбанк Bear Stearns был передан J.P. Morgan по решению ФРС в марте 2008 года с 29 млрд долларов госсредств «на санацию», а в придачу к нему Washington Mutual (передан J. P. Morgan по решению FDIC в сентябре 2008−го). Сегодня общие активы под управлением J.P. Morgan Chase в 62 странах превысили 2 трлн долларов и вышли далеко за пределы не только банковской, но и финансовой сферы. Благодаря своему весу банк получил статус неприкасаемого: too big to fail — «слишком большой, чтобы исчезнуть».

Еще один из таких счастливчиков — непотопляемый Goldman Sachs. В разгар кризиса в 2008 году, вероятно, не без участия тогдашнего министра финансов Генри Полсона, этот инвестбанк стал главным бенифициаром 12,9 млрд долларов, выделенных на спасение страхового гиганта AIG. Маленькая деталь: Полсон до своего госпоста возглавлял Goldman Sachs, и хотя в 2008−м формально не был акционером банка, но живо интересовался его вложениями в Китае и других странах.

К декабрю 1996 года планка разрешенной собственной инвестиционной деятельности для банков была — с подачи Гринспена — поднята до 25%. Уже в августе 1997−го первая банковская структура Bankers Trust поглотила брокерскую — Alex, Brown & Co. Позже она сама была поглощена Deutsche Bank. Разрушение стены между различными видами финансовых услугна Уолл-стритпошло полным ходом.

Некоторое время сохранялся лишь запрет на вхождение банков в страховую деятельность. Однако после поглощения в 1997 году страховой компанией Travelers инвестиционного банка Solomon Brothers и последовавшего на следующий год поглощения Сiticorp (материнская компания Citibank) за 70 млрд долларов самого Travelers, закон Гласса—Стигала, хоть как-то сдерживавший аппетиты финансовых конгломератов, де-факто прекратил существование. Теперь оставалось исторически важный закон устранить де-юре. На это потребовалось чуть более года.

Саммерс против Саммерса

Итак, 4 ноября 1999 года, в преддверии взрыва очередного пузыря на рынке акций, после 25 лет борьбы за отмену закона Гласса—Стигала лоббисты и их спонсоры праздновали победу. Президент-демократ Клинтон подписал Financial Modernization Act — закон о финансовой модернизации (по фамилиям его авторов закон также часто именуют Gramm-Leach-Bliley или сокращенно GLB Act), окончательно устранивший один из лучших, на наш взгляд, антикризисных и антитрастовых законодательных документов XX века.

В многочисленных речах, сопровождавших принятие закона, рисовалась радужная перспектива для американских налогоплательщиков, которые теперь будут экономить время и деньги, получая все финансовые услуги «из одного окна». Невероятно популярный и циничный прием — ведь об экспоненциально растущих рисках такого совмещения скромно умалчивали.

Одним из активных запевал в этом хоре сторонников «новейшего финансового регулирования со времен Великой депрессии», которое выводит американские банки в мировые лидеры, был Лоуренс Саммерс, министр финансов в администрации Клинтона и нынешний директор Национального экономического совета Белого дома.

Сегодня г-н Саммерс странным образом поменял убеждения, переметнувшись в лагерь сторонников отмененного в 1999 году закона Гласса—Стигала. Во главе сторонников возрождения «стены» по-прежнему стоит упомянутый выше 83−летний Пол Волкер, ныне советник президента Обамы по выводу экономики из рецессии.

Развернутая по инициативе самого Обамы дискуссия о прекращении государством затянувшейся поддержки финансовых организаций и переключения усилий на население и работодателей зашла в «профессорский тупик». Бен Бернанке — руководитель ФРС, профессор Принстона, — считает, что государству рано выходить из финансового сектора. ФРС прилично заработала на росте акций банков в 2009 году, и надо продолжать поддержку.

В свою очередь, Волкер и примкнувший к нему Саммерс предложили президенту резко ограничить деятельность банков в инвестиционно-торговой сфере, чтобы уменьшить риск для привлекаемых депозитов и госресурсов.

Впервые за время своего президентства Обама выразил готовность сражаться c лоббистами банков в Конгрессе и Сенате. Конечно, речь не идет о полном восстановлении закона Гласса—Стигала, но хотя бы о желании упорядочить контроль за деятельностью банков при торговле акциями за счет собственных средств (proprietary trading), при создании и управлении хедж-фондами, забалансовыми и другими непрозрачными операциями, приведшими мировую финансовую систему к тяжелейшему послевоенному кризису.