…перед тем как начать повторять историю известной компании, стоит вернуться в те времена, когда компания только зарождалась, и спросить себя, были ли последствия принятых решений предсказуемыми. Если нет, то, скорее всего, то, что вам теперь кажется последовательной стратегией, на самом деле является совокупностью хаотичных действий…

Взято с сайта You are not so smart. Англоязычный оригинал находится здесь.

Заблуждение: Чтобы понять, как добиться успеха, нужно изучать истории успеха.

Истина: Если провал незаметен, то и разница между успехом и провалом не видна.

Однажды в Нью-Йорке, в квартире в паре кварталов от центра Гарлема, над деревьями, растущими вдоль улиц, и собаками, рвущимися с поводков, и беседами, оборванными на полуслове, чтобы избежать штрафа за парковку в неположенном месте, собралась группа ученых и составила уравнения, которые могли бы с одинаковым успехом как убить, так и спасти сотни тысяч человеческих жизней.

Люди, гулявшие по той же улице, и не подозревали, что четырьмя этажами выше кипит работа, которая могла склонить чашу весов мировой войны, в то время как секретные агенты Соединенных штатов, солдаты арифметики, вступили в статистическую битву. Открывая свои зонтики и закуривая сигареты, люди не могли знать также и о том, что в квартире с видом на «Морнингсайд Хайтс» [Morningside Heights] один из солдат играючи уберег Вооруженные силы США от одной неописуемо глупой ошибки. Благодаря ему мы теперь живы и не разговариваем на немецком языке, а, между прочим, такую ошибку делает каждый из вас каждый день.

Ради возможности работать вместе эти мастера математики перевезли сюда свои семьи, некоторые даже прилетели с той стороны океана. Пока они распаковывали свои вещи, в театрах их родных городов афишу «Гражданин Кейн» заменила афиша «Касабланка», а газеты, в которые они заворачивали свои тарелки и рамки для фото, все ещё пестрели статьями, посвященным событиям Перл-Харбора. Многие из них не бросили свои должности в университетах. Другие отказались от такой работы, чтобы иметь возможность полностью отдаться своим мыслям в командах, работающих на вооруженные силы, и не распыляться ни на какие другие обязательства, кроме как вечером зачекиниться дома на кухне и закинуть в себя еды для работы головного мозга. Все они оставили свои работы и бросились на военную службу, чтобы помочь победить Гитлера, но не ружьями и мускулами, а интегралами и экспонентами.

Эти люди — все, как один, потенциальные Нобелевские лауреаты — были собраны по приказу Белого дома в так называемую «Группу Статистических Исследований». ГСИ была открыта при Колумбийском университете и занималась, в основном, статистическим анализом. Вычислительный блок Филадельфии, состоящий исключительно из женщин-математиков, по шесть дней в неделю корпел в Университете Пенсильвании над баллистическими таблицами. В Гарварде, Принстоне, Брауне и других университетах тоже работали группы, с другими специализациями, всего их было 11, каждая возглавляла направление, созданное правительством для победы Оси. Все вместе они носили название Департамент военной математики.

Ну, на самом деле, они не назывались так грозно и соблазнительно. Вообще-то у них было название поскучнее: Комитет прикладной математики, но работали они так, словно это был департамент военной математики.

Департамент, ээ, ладно, ладно, Комитет, был создан, потому что Соединенные штаты нуждались в помощи. Огромная волна новых технологий захлестнула повседневную жизнь, и те чудеса, которые раньше собирали огромные толпы людей на Всемирной ярмарке, теперь никого не удивляли. Числа и переменные теперь участвовали в значительно более сложных сценариях, которые не решишь так просто с помощью карты и бинокля. Вооруженные силы поняли, что перед ними проблема, которая ещё не вставала ни перед одним солдатом. Для таких вещей, как ракеты, РЛ посты и авианосцы, ещё даже не придумали оптимальные способы управления. Самые продвинутые вычислительные устройства на тот момент представляли собой неуклюжие эксперименты из телефонных коммутаторов или электронных трубок. Калькулятор был похож на уродливый плод любви старомодной печатной машинки и допотопного кассового аппарата. Чтобы решить возникшие проблемы современного военного искусства, вам бы понадобился мощный компьютер, а самые мощные компьютеры того времен работали на кофе и бутербродах.

Вот как все происходило: где-то глубоко в механизмах страшной машины войны военачальник сталкивался с какими-либо проблемами. Он отправлял рапорт о ней начальнику Комитета, который перенаправлял задание той группе, которая, по его мнению, могла бы справиться с ним наилучшим возможным образом. Ученые из этой группы ехали в Вашингтон и встречались с высшим военным руководством и их советниками и объясняли им свое видение решения данной проблемы. Это типа как позвонить в техподдержку, только ты звонишь гениям вычислительной техники, которые впоследствии изобрели новый способ понимания мира через призму математики, и этот способ был найден ими при попытке выиграть мировую битву за контроль над всей планетой.

Например, Военно-морской флот очень хотел знать наилучшую траекторию торпед против больших кораблей противника. Все, что они могли сделать, — это предоставить ряд снятых второпях, размытых черно-белых фотографий поворачивающих японских военных судов. Комитет передал эти фотки на обработку в центральную ЭВМ (вы же понимаете, что в те времена центральная ЭВМ состояла из плоти и крови), которая искала оптимальное решение. Военные математики выдавали решение почти сразу же, как видели описание проблемы. Как они объяснили ВМФ, лорд Кельвин изобрел расчеты ещё в 1887 году. Вот посмотрите на форму этих волн, они расходятся, как распускающийся лист папоротника. Расстояния между волнами несут всю необходимую информацию, всё ясно как божий день. Необходимо рассчитать расстояние между гребнями, и вы получите значение скорости, с которой движется судно. Лорд Кельвин не предусмотрел, разумеется, что делать в случае поворачивающих японских судов, но это ничего страшного, говорили они. И математики писали в тетрадях и чертили на досках, пока они не изучали проблему досконально и не находили решения. Затем они измерили параметры волн от настоящих кораблей и убедились, что их расчеты верны. В арсенале военно-морского флота появился новый скил: возможность запустить торпеды точно в цель по поворачивающему кораблю на основании одной только формы волн за кораблем.

Преданность математических солдат возрастала одновременно с тем, как война становилась все кровавее, и они понимали, что от расчетов, которыми они заполняли секретные доски и охраняемые клочки бумаги, зависело, кто вернется домой к семье, а кто — нет. Ведущие умы всех научных дисциплин охотно присоединялись к битве, и хотя современные учебники посвящают пару параграфов только работе расшифровщиков и создателям атомной бомбы, на самом деле существовало много групп ученых, истории о которых никогда не попадали в заголовки газет, потому что итогом их труда были уравнения, используемые для военных действий. Одна такая история чуть не была забыта навсегда. Это история про выдающегося статистика, по имени Абрахам Вальд, который спас неисчисляемое число жизней, предотвратив группу военачальников от совершения обычной человеческой ошибки, ошибки, которую каждый из вас делает каждый божий день.

Абрахам ВальдКоллеги описывали Вальда как мягкого и доброго человека, гения, не имеющего равных в его области знаний. Один из его коллег сказал, что Вальд «произвел решительный поворот в методе и цели» социальных наук. Вальд родился в Венгрии в 1902 году на кусочке земли, который позже стал принадлежать Румынии. Сын еврейского булочника, Вальд провел все свое детство, изучая уравнения, и наконец пробился через академические тернии и стал выпускником Университета Вены, где его учителем и ментором был сам Карл Менгер, знаменитый математик. Он был из тех студентов, которые делают предложения по улучшению книг, по которым учатся, и следят, чтобы их предложения были учтены в новых редакциях. Его наставник знакомил Вальда с проблемами, над которыми ломали головы эксперты этой научной области, например, стохастические разностные уравнения и промежуточность между тернарными отношениями в метрическом пространстве. Мало того, что Вальд возвращал задачки решенными в течение месяца или типа того, так он ещё вежливо просил прислать ему ещё таких же. По мере того как он изучал науку вероятности и статистику, его имя стало известным математикам Соединенных штатов, и в конце концов он улетел в США в 1938 году, неохотно, из-за возраставшей угрозы нацистов. Вся его семья, кроме единственного брата, позже погибла в концлагере Аушвитц.

Вскоре после того как Вальд переехал в Соединенные штаты, он примкнул к Комитету прикладной математики и приступил к работе вместе с командой Колумбийского университета в той самой квартире с видом на Гарлем. Его группа выискивала закономерности и применяла статистические методы к проблемам и ситуациями, которые были слишком большие и объемные для военачальников, чтобы справиться с ними самостоятельно. Они превращали геометрию воздушного боя в графики и схемы, рассчитывали степень успеха бомбардировочных прицелов и различных тактических приемов. Чем дольше длилась война, тем больше их внимание стало приковано к ключевой проблеме войны: удержать самолеты в небе.

В годы Второй мировой шансы экипажа бомбардировщика выжить в военной операции были такие же, как подбросить монетку и выкинуть решку. На секундочку представьте себя любым членом экипажа бомбардировщика на войне: вы часами летаете над страной, в которой каждый мечтает вас убить, болтаетесь посреди неба, вас видно откуда угодно, вы уязвимы с любого направления, снизу и сверху, на вас летят потоки огня зенитной артиллерии, чтобы сбить вас. «Живые трупы», — вот как описал историк Кевин Вильсон [Kevin Wilson] всех пилотов Второй мировой. Они были готовы умереть, так как шансы уцелеть при бомбардировке были такие же, как пробежать через футбольное поле, кишащее разъяренными осами, и не получить ни одного укуса. Один раз, может, и получится, но если бегать туда-сюда постоянно, никакой удачи не хватит, чтобы защитить вас. Любое преимущество, которое могли бы придумать математики, самое крошечное, могло бы дать огромную разницу день за днем, операция за операцией.

Высшее руководство прибегло к той же схеме, что и в случае с торпедами: предоставило все известные им сведения Комитету, и эта проблема была поставлена перед Вальдом и его командой. Как, спрашивала Авиация сухопутных войск, как можно увеличить процент возвращающихся бомбардировщиков. Военные инженеры объясняли, что бомбардировщикам союзников не помешало бы больше брони, но наземный экипаж не мог обшить самолеты, как танки, они бы просто не взлетели. Тогда командиры попросили определить оптимальные места, чтобы добавить броню только туда. Именно тогда Вальд предотвратил грубейшую ошибку, которую чуть было не совершили Вооруженные силы, став жертвой «ошибки выживших» — ошибки восприятия, которая полностью бы изменила ход истории, если бы осталась незамеченной и неисправленной. Посмотрим, сможете ли вы её заметить.

Военные осмотрели бомбардировщики, сумевшие вернуться с вражеской территории. Они отметили все места, в которых самолеты были повреждены больше всего. Осматривая один самолет за другим, они замечали, что, в основном, больше всего дыр от пуль было вдоль крыльев, возле стрелка хвостовой стрелково-пушечной установки и по центру нижней части корпуса. Отлично. Крылья. Корпус. Хвост. Учитывая эту информацию, где бы вы поставили допброню? Разумеется, командующие решили добавить брони там, где увидели наибольший ущерб — где было больше всего дыр от пуль. Но Вальд сказал, что это будет абсолютно неправильно. Установка дополнительной брони в этих местах вообще не улучшит их шансы.

Понимаете, почему это глупая затея? Ошибка, которую Вальд заметил моментально, состоит в том, что дыры от пуль показали сильные места бомбардировщика. Они показали, куда можно попасть так, что при этом самолет останется достаточно целым, чтобы вернуться домой. В конце концов, это всего лишь пулевые отверстия, и все. Здесь не нужна дополнительная броня, раз хватает и стандартной, а вот места, где нет следов от пуль, не помешает защитить получше. Вальд сказал: «Ищите места, где уцелевшие бомбардировщики не повреждены. Это самые уязвимые места. Они вернулись только потому, что туда не попали».

Итак, Вальд учел ошибку выживших и приступил к вычислениям, какой уровень повреждения может выдержать каждая часть самолета до полного разрушения самолета: двигатель, закрылки, пилот, стабилизаторы и пр., а затем при помощи кучи сложных уравнений он показал командующим, с какой вероятностью среднестатистический бомбардировщик получит повреждения в этих местах при обычной военной операции в зависимости от силы сопротивления противника. Эти расчеты используются по сей день.

У военных была вся доступная информация, на кону была судьба страны, но все равно главнокомандующие не смогли заметить ошибку в своей логике. Столько самолетов было бы зря усилено броней, если бы не вмешательство одного человека.

Сейчас перед вами должен возникнуть вопрос. Если главнокомандующие Вооруженных сил Соединенных штатов Америки допустим такую простую и глупую ошибку при решении такого важного вопроса из-за ошибки выживших, как вы думаете, влияет ли ошибка выживших на мно-о-ожество повседневных решений, которые вы принимаете? Как вы понимаете, ответ: да. Постоянно.

Грубо говоря, ошибка выживших — это склонность фокусироваться на выживших, а не на погибших, в зависимости от ситуации. Это значит, ориентироваться на живых вместо умерших, на победителях вместо проигравших, на успехи вместо неудач. В случае с Вальдом военные обращали внимание только на самолеты, вернувшиеся на базу, и чуть было не совершили чудовищную ошибку, потому что не учли самолеты, оставшиеся на поле сражения.

Так значительно проще. Если после какого-то процесса есть «выжившие», то значит «невыжившие», которые, как правило, уничтожены, забыты или убраны с глаз долой. Как только провал становится невидимым, вы, разумеется, значительно пристальней смотрите на успешные исходы. Мало того, что вы даже не замечаете, что отсутствующая часть может иметь важность, так часто вы вообще не замечаете, что что-то отсутствует.

Каждый раз, когда вы делите мир на победителей и проигравших, везунчиков и неудачников, живых и мертвых, вы должны держать в голове, что, уделяя много внимания одной стороне, вы игнорируете вторую. Если вы решили открыть ресторан в своем городе, исходя из факта, что в нем много прибыльных ресторанов, вы проигнорировали, что вы видите только уцелевшие, ставшие успешными рестораны, выжившие в конкурентной борьбе. Может быть, 90% всех открытых заведений в вашем городе разорилось за первый год. Но вы этого не знаете, потому что для вас их не существует. Как писал Нассим Талеб в своей книги «Черный лебедь», «на кладбище закрытых ресторанов очень тихо». Разумеется, выживают самые лучшие и самые удачливые, поэтому те рестораны, которые выжили в этой зверской среде, выглядят и являются очень успешными. Вы смотрите на них изо дня в день и думаете, что это свидетельство легкости и прибыльности ресторанного дела, хотя на самом деле перед вами тайный знак свыше и написано на нем: беги отсюда.

Ошибка выживших заставляет вас тянуться за гуру диетологии, директорами знаменитых компаний и звездами спорта. Очень тяжело избежать этого непреодолимого желания разобрать успех на кусочки и, как сорока, утащить оттуда все самое блестящее в свое гнездо. Вы смотрите на светлую сторону успеха в поисках подсказок, как вам лучше жить, как справиться с теми силами, которые вам противостоят. Все любят публичные выступления людей, которые представляют собой редкие примеры, как они превозмогли превратности судьбы и выжили всему вопреки. Жалко только, вы нечасто выносите из этих вдохновляющих речей рекомендации касательно того, чего НЕ делать, а чего избегать. Потому что обычно авторы этих речей тупо этого не знают.

Подобная информация теряется вместе с людьми, которые не смогли победить обстоятельства, которые не попали на обложку. Таких людей никто не зовет выступать на вручениях дипломов, и инаугурациях. Актеры, переехавшие из Луизианы в Лос-Анджелес и вернувшиеся домой несолоно хлебавши через два года, не сидят потом с Джеймсом Липтоном и не смотрят свои оскароносные фильмы, в то время как студенты жадно глотают каждое их слово, как источник святой мудрости.

канеман думай быстро и медленно Короче говоря, советы дают только выжившие. Как пишет психолог Даниель Канеман в своей книге «Думать быстро и медленно», «если глупое решение привело к успеху, потом оно вспоминается как гениальное». Все действия компаний типа «Майкрософт», или «Гугл», или «Эппл», которые мы видим — это как дырки от пуль на крыльях самолетов. Никто не помнит про тех, кто упал на вражеской земле, получив слишком серьезные повреждения. Канеман говорит, что перед тем как начать повторять историю известной компании, стоит вернуться в те времена, когда компания только зарождалась, и спросить себя, были ли последствия принятых решений предсказуемыми. Если нет, то, скорее всего, то, что вам теперь кажется последовательной стратегией, на самом деле является совокупностью хаотичных действий. Вывод, который делает Канеман, звучит так: «Если собрать все истории успеха вместе и пристально на них посмотреть, вы поймете, что общего у них только одно: им лихо подфартило».

Если вы рассматриваете свою жизнь, как азартную игру, где на всё воля случая, тогда, как пишет Барнаби Джеймс, инженер «Гугл», в своем блоге, «мастерство позволит вам поставить больше фишек на поле, но это ещё не гарантия успеха». Таким образом, он пытается предупредить вас от советов успешных людей. Предприниматель Джейсон Коэн, описывая ошибку выживших, замечает, что, так как мы не можем вернуться в прошлое и открыть 20 одинаковых «Старбаксов» по всей планете, то мы никогда и не узнаем, обусловлена ли моментальная популярность сети правильным выбором бизнес-модели или чем-то совершенно случайным, совершенно не входящим в компетенцию дишизнмейкеров. Из этого неплохо было бы вам сделать вывод, что к книгам, обещающим снабдить вас эффективными советами бывалых, как выиграть в игре под названием жизнь, следует относиться с большим скепсисом.

Наверное, вы думаете, что это очень удручающе — понимать, что своим успехом такие люди больше всего обязаны госпоже удаче, но вообще-то это может вас расстроить только в том случае, если вы рассматриваете удачу как некоторый вид магии. Снимите-ка свои очки суеверия и получше присмотритесь вот к чему: свежие психологические исследования показывают, что удача является просто неудачно названным феноменом. Это не сила, не милость богов, не заклинание лесного народца, а вполне измеряемая отдача от совокупности предсказуемых действий. Случайность, шанс и суетливый хаос реальности почти невозможно предсказать или приручить, но удача — это нечто принципиально иное. Если верить психологу Ричарду Вайзману, удача — в том числе и неудача — это нечто, что мы называем результатами осознанного обращения человеческих существ со случайностями, просто некоторые люди ладят с ними лучше, чем другие.

Ричард Вайзман Как поймать удачуВ течение 10 долгих лет Вайзман следил за ходом жизни 400 испытуемых разных возрастов и профессий. Он нашел их по объявлению в газетах, в которых он просил обратиться к нему тем людям, которые считают себя либо баловнями судьбы, либо полными неудачниками. Они вели дневник и выполняли тесты, а также описывали Вайзману свою жизнь в интервью и отчетах. В одном исследовании Вайзман попросил испытуемых просмотреть газету и посчитать количество иллюстраций в ней. Люди, которые сами себя считали неудачниками, потратили на это задание две минуты. Люди, которые считали себя везучими засранцами, в среднем потратили несколько секунд. На второй странице газеты Вайзман вставил блок текста, в котором огромными жирными буквами было написано: «Дальше не считай, тут 43 картинки». Немножко дальше был вставлен второй кусок текста, который сообщал: «Скажи профессору, что видел меня, и получишь 250$». Люди, считавшие себя неудачниками, не заметили ни одного из этих посланий.

Вайзман утверждал, что то, что мы называем удачей, на самом деле просто паттерн действий, который объединяет стиль восприятия и обращения с событиями и людьми, встречающимися вам на жизненном пути. Он заметил, что у «неудачников» слишком узкий фокус внимания. Они помешаны на безопасности и очень тревожны: вместо того, чтобы резвиться, как дельфин, в море случайного выбора, они зацикливаются на контролировании происходящего, выискивая что-то конкретное. В результате они профукивают множество возможностей, мирно проплывающих мимо. «Везунчики» постоянно меняют ход своих обычных действий и высматривают что-то новое. Вайзман заметил, что люди, считавшие себя удачливыми и, по сути, продемонстрировавшие большую везучесть на протяжении 10 лет, чаще оказывались в ситуациях, в которых что угодно могло произойти с бОльшей долей вероятности. таким образом, они увеличивали свой шанс на удачу, чего «неудачники» не делали. «Везунчики» больше пробовали, чаще ошибались, но если они ошибались, то быстро вставали, отряхивались и продолжали пробовать. В конце концов, всё у них получалось.

В своем интервью журналу «Скептикал Инквайерер» [Sceptical Inquierer] Вайзман сравнил такое поведение со сбором урожая яблок в саду. Если представить себе, что таким двум типам людей дали корзинку и попросили собрать как можно больше яблок, то получится, что «неудачники» — это те, кто все время ходит по одним и тем же местам и в итоге с каждым разом набирают всё меньше, а «удачники» — это которые никогда не возвращаются в то же место и их корзинки всегда полны. В этой метафоре под яблоками понимается жизненный опыт. Если представить, что небольшое количество такого опыта ведет к славе, удаче, богатствам или какому-нибудь иному виду счастья, материальному или духовному, то легко заметить, что везение — не такое уж страшное, как сначала кажется. Главное — научиться с ним обращаться.

«Чем сильнее они искали, тем больше ни пропускали. То же самое с удачей: неудачливые люди упускают счастливые возможности, потому что они их не ищут, а сфокусированы на что-то другое. На вечеринку они идут в поисках идеального партнера и упускают возможность найти хороших друзей. В газетах они ищут одну конкретную вакансию и не замечают кучи других типов работ. Удачливые люди более расслабленные и открытые, и в итоге они получают то, что искали.» — Ричард Вайзман для журнала «Скептикал Инквайерер» [Sceptical Inquierer].

Ошибка выживших замораживает ваш мозг в состоянии полного игнора, находясь в котором можно вообразить себе, что успех — обычное дело, и встречается чаще, чем может показаться. Таким образом, вы делаете вывод, что успеха достичь проще простого. Такой чудовищно неточный вывод из реальных фактов у вас получается благодаря тому, что крошечное количество выживших вы принимаете за значимую часть от общего количества всех начавших забег.

Вот вам простой пример. Многие полагают, что старые вещи демонстрируют нам высокий уровень мастерства, который в наши дни уже и днем с огнем не сыщешь. Ну, знаете, «сейчас такого уже не делают», все слышали. Например, купили вы машину, и через пару лет поменяли одну деталь, потом вторую, и так далее, и тут мимо вас проезжает «Фольксваген Жук», и мотор его заливисто урчит, как будто только что из цеха. Практический пример ошибки выживших. «Жук», или «Мустанг», или «Эль Камино», или «ВФ Минибус» относятся к тем моделям, которые выжили среди множества других и стали иконами и классикой. Сотни дерьмовых конструкций и миллионы кузовов автомобилей, достойных только свалки, по своему количеству значительно превышают количество популярных, качественных, успешных и всеми любимых выживших. Как утверждает Джош Кларк [Josh Clark] из «HowStuffWorks» («Как это работает»), большинство специалистов говорят, что автомобили, выпущенные за последние двадцать лет, значительно надежней и безопасней, чем машины 50-х и 60-х годов, но все равно множество людей считает ровно наоборот, просто на том основании, что существует несколько моделей, переживших своих собратьев. Примеров, опровергающих их точку зрения, так с ходу и не видно. Похоже на бомбардировщики Вальда, не так ли? «Жук» выжил так же, как и вернувшиеся на базу бомбардировщики, и стал представителем машин 60-х, потому что — в отличие от остальных — он на виду. Все прочие машины, которые не выпускали миллионами, техоблуживание которых было сложнее, дизайн которых был убог и непопулярен, вообще никто не учитывает при анализе, так как никто про них и не помнит, как про бомбардировщики, оставшиеся на поле боя.

То же самое происходит с картинами и прочими предметами искусства, об этом рассказывает в своем блоге фотограф Майк Джонстон [Mike Johnston]. Когда кто-то вспоминает 1920-е или стиль типа барокко, то все вспоминают только выдающиеся шедевры, а остальное просто не всплывает в памяти. Ваше ощущение от прошлой эпохи сформировано лучшими произведениями искусства, литературы и драматургии, а не всякой безвкусицей, хотя в любой отдельно взятый момент времени поп-культура представляет собой больше каловых масс, нежели выдающихся работ. Почему же? Да уж точно не потому, что раньше люди лучше рисовали. Так происходит потому, что все самое лучшее вечно, а всякая гадость быстро забывается. Так что со временем в нашей памяти остается самый сок. Вам кажется, что художники античности — непревзойденные мастера, а ещё вам кажется, что музыка вашей молодости значительно лучше, чем сейчас — просто потому что вы ассоциируете всю музыку тех лет с несколькими песнями, которые вы вдруг случайно услышали. Фильмы про войну, кажется, вообще не использовали ни одного говенного саундтрека.

«Я нервно вздрагиваю каждый раз, когда читаю очередную статью о том, как искусно были построены и красиво отделаны деревянные хижины Дикого Запада. Да уж скорее большинство этих халуп были сделано на скорую руку — просто они давно сгнили в земле. Те, что стоят до сих пор, действительно сделаны добротно, но это не значит, что 100% домов было такими». — Майк Джонстон для «Онлайн Фотографер» / The Online Photographer

Вам сложно устоять перед ошибкой выживших потому, что у вас хреново со статистикой. Например, если вас интересует секрет долгожительства, то дать стоящий совет вам могут только те долгожители, которые ещё живы. Люди, которые не следили за своим здоровьем, уже умерли, так что вы ничего не узнаете о вредных привычках и других вещах, которых стоило бы избегать, так как нет никого, кто мог бы вас предупредить. В шоу Вильярда Скотта [Willard Scott] недавно была 110-летняя женщина, которая рассказывала, что дожить до сих почтенных лет ей помогло регулярное употребление сигарилл, сырных палочек, виски с кленовым сиропом и «Робитуссина» от кашля. В этом месте каждый мог бы спросить себя: «А с какой радости я плачу столько денег за членскую карточку в фитнес-центре?», если бы этот каждый не пропустил мимо ушей тот факт, что подобных ей людей раз-два и обчелся. На гауссовой кривой нормального распределения такие случаи — верхний пик графика. Большинство людей, евших жирную еду, прожило в два раза меньше. Большинству людей приходится выбирать: или ещё коньячку, или ты хочешь увидеть своих внуков, но, к сожалению, это все равно не отменяет факт существования вот таких супервезучих людей, которые выделяются тем, что все ещё живы и могут говорить.

Известный экстрасенс Деррен Браун [Derren Brown] предсказал, что подбросит монетку 10 раз и все десять раз выпаде орел. Все Соединенное Королевство уронило челюсть перед телевизором. Никто не мог понять, как это получилось. Очень просто: он девять часов подряд снимал на камеру, как подбрасывает монетку, пока наконец не выкинул десять орлов подряд. Остальное он вырезал и показал на ТВ только успешный дубль.

По принципу суперфокуса от Деррена Брауна работает вся индустрия по потере веса, от таблеток до фитнес-программ: покажи успех, скрой провал. Ваша ошибка выживших делает этот нехитрый обман вполне привлекательным. «Для продажи продукта всегда используют самые выгодные случаи и самые выдающиеся результаты,» — объяснил мне Фил Плейт [Phil Plait], астроном и один из лидеров движения скептиков. — «О том, что у большинства повторить такой успех не получится, тебе никто никогда не скажет, особенно продавец». Никакая компания не пригласит на фотосессию людей, которые употребляли таблетки, придерживались диеты, использовали фитнес-товар, но не похудели. То же самое происходит в мире науки, особенно среди молодых наук, например, психологии, но сейчас вроде начало налаживаться. Очень долгое время исследования, показавшие незначительные результаты или окончившиеся неудачей, просто не публиковали. В итоге в научных журналах вы видел только выжившие статьи, исследования, «имеющие значимость». Психологи называют такое Эффект картотеки [File Drawer Effect]. Исследования, опровергающие или ставящие под сомнения гипотезы высокопрофильных исследований, попадают, так сказать, в картотеку, где исчезают навсегда. Многие ученые пытаются добиться публикаций повторных, неудачных или незначимых исследований в журналах. Они утверждают, что только в таком случае их работа будет достоверно описывать мир, в котором мы живем. Наука, прежде всего, нуждается в искоренении ошибки выживших, однако это непросто. По мнению Плейта, именно эта ошибка восприятия самая злокачественная, потому что она невидима. Единственный способ определить её, это задать себе вопрос: Чего я не вижу? Чего здесь не хватает? Все ли я знаю? На эти вопросы очень тяжело ответить, если вообще возможно. Но — по определению — если вы их не зададите, вы на них не ответите. Печально, конечно, но реальность — орешек не каждому по зубам.

Не искать отсутствующие детали — недостаток, присущий не только каждому из вас, но и даже большим и важным учреждениям. Вот вам пример одного из комментаторов с INTJForum: когда компания проводит опрос сотрудников на предмет удовлетворения работой, они спрашивают только сотрудников, работающих в данный момент. Мнение тех, кто уволился из этой богадельни, останется неизвестным. Такое информационное исследование в итоге не узнает ничего о том, что они реально собирались исследовать, но так как руководство компании не в курсе про ошибку выживших, они получают оптимистичный и бесполезный отчет. В области финансов это очень распространенная ловушка. Экономист Марк Клинединст [Mark Klinedinst] объяснил мне, что фонды во взаимном пользовании (компании, предлагающие инвесторские портфели) просто отсекают инвестиции с доходом ниже рыночного. «Когда такая компания говорит тебе, что за последние пять лет средний показатель её доходности составил 10%, это значит, что компании, не имевшие высоких доходов, вылетели в трубу или были поглощены более удачными компаниями». «Успешность компаний, предлагаемых взаимными фондами, не является показателем способности фонда выбирать акции, — говорит Клинединст, — потому что все неудачные случаи не вошли в список их предложений». Все, что вам показывают, — это примеры успешных компаний. Точно так же происходит во многих, многих аспектах жизни. Финансовые эксперты, которым в свое время удалось удачно догадаться о будущем рынка, теперь считаются Нострадамусами от финансового мира, хотя их коллеги по цеху сделали такие же рисковые предположения, но им не повезло и теперь они вне игры. Целые нации, выжившие после войн и экономических катаклизмов, теперь гордо говорят о мудрости принятых ими решений, однако в этом никогда нельзя быть уверенным наверняка.

«Предположим, командир посылает 20 человек в атаку на вражеский бункер. В результате операции бункер полностью разрушен, а потери составляют одного убитого. Блестяще. Блестяще для всех, кроме убитого солдата. С его точки зрения, приказ был глуп, а потери чудовищны, но мы об этом никогда не узнаем. От других солдат мы узнаем о том, как было тяжело идти в эту атаку, и как они потеряли одного бойца, и как им жаль, и как они знали, что победят. Просто чувствовали. Конечно, убитый боец тоже так чувствовал, пока не перестал чувствовать навсегда». — Неизвестный автор на сайте spacetravelsacrime.blogspot.com

Если посвятить всю жизнь попыткам учиться у успешных, чтению книг про успешных людей, изучению компаний, поразивших всю планету, ваше знание о мире будет сильно искаженным и неполным. Насколько я могу судить, загвоздка вот в чем: Если вам нужен совет, спрашивайте, чего не делать, что ускользает из виду, как говорил Плейт, и не ожидайте найти такую информацию в цитатах и пышных биографиях людей. Они могут и понятия не иметь, что им повезло или насколько им повезло. Ни вы, ни они не можете увидеть, что с ними происходит больше и плохого, и хорошего, однако они задерживаются на солнечной стороне своей жизни чаще. Они открыты к тому, что с ними случатся удачные совпадения, в то время как они живут себе и занимаются своими делами, вы могли бы попробовать делать точно так же прямо сейчас, без всякой мотивирующей картинки. При этом имейте в виду, что у людей, потерпевших неудачу, редко просят совет, как такой неудачи избежать, что, разумеется, очень печально. Вопреки расхожему мнению, успех сводится к тому, чтобы регулярно избегать катастрофических провалов и рутинно справляться с мелкими текущими неурядицами.

Перед тем как мы расстанемся, я бы хотел снова напомнить вам про Вальда. Подобно многим присоединившимся к вооруженным силам в борьбе против Гитлера, Абрахам Вальд канул в лету, но история про бомбардировщики и допброню выжила. Сейчас его помнят как изобретателя последовательного анализа, ещё одно его достижение за время работы в департаменте военной математики. В 1941 н женился на Люсиль Лэнд [Lucille Land]. Два года спустя у них родилась первая дочь, Бетти, ещё через четыре года сын Роберт. Три года спустя, на пике своей карьеры, он ездил с выступлениями про то, как он спас тысячи людей, которых даже никогда не видел. Абрахам и Люси погибли в авиакатастрофе над горами Нилгири в Индии. Наверное, это очень иронично, после всей этой возни с самолетами, вероятностью и удачей, однако это не самая интересная часть жизни Вальда. Его вклад в науку выжил и пережил его, части этой истории живут сейчас.

В 1968 Национальная академия наук издала отчет, в котором говорится, что математика во время Второй мировой войны «стала сродни искусству», а уроки, преподнесенные математикой, до сих пор используются в бизнесе, науке, промышленности и менеджменте. Они спасли мир и затем изменили его при помощи калькуляторов и мела.

В 1978 Аллен Воллис [Allen Wallis], директор компании SRG, сказал о своей команде: «Это была самая выдающаяся группа статистиков в истории». Тот случай с бомбардировщиками не был для них ничем героическим, так, смешная история, и только в 1980-х он стал восприниматься иначе. Если вам нравится эта история, подумайте ещё обо всех историях, которые вы не узнаете, о солдатах, которые не выжили, которые никогда не попадут ни в книгу, ни в журнал. Так происходит со многими важными вещам в жизни. Все, что мы теперь знаем о прошлом, прошло через много-много фильтров, и очень много информации никогда не было записано или было вытеснено чем-то более интересным, красивым или наглым. Все, что мы знаем теперь, — это лишь те истории, которые по какой-то волшебной причине выжили.