Кризис как экзамен

Особенности «кризисных ситуаций» и их главное достоинство – в том, что они не только выявляют истинных лидеров и людей, способных решать вопросы, но и учат всех, переживающих это нелегкое время, новому.

Марат Бисенгалиев, monetarystar.ru

Одним из самых суровых экзаменов в истории экономики была «великая депрессия» в США, продлившаяся с осени 1929 по весну 1933 годов. Наверное, со времен Гражданской войны эта страна не переживала ничего подобного – буквально за полгода миллионы людей, жившие несравненно лучше, чем когда бы то ни было, и заметно лучше всего остального мира превратились в неуверенных в завтрашнем дне бедняков.

Немного к истории вопроса: после окончания первой мировой США сказочно разбогатели. И, возможно впервые в истории человечества, значительная часть накопленных богатств досталась и простым людям – не имевшие в детстве башмаков сели за руль собственных автомобилей. Эпоха «просперити» — процветания – казалась всем абсолютно бессрочной, и на выборах весной 1929 года самый реальный претендент на президентское кресло Герберт Гувер не смог придумать ничего нагляднее, чем пообещать каждому американской семье «курицу в кастрюле и автомобиль в гараже».

Нельзя добиться экономического процветания налетами на государственную казну.

Думаю, что если когда-нибудь кадровики в Белом доме объявили конкурс на лучшую анкету кандидата в президенты, Гувер бы победил всех с большим отрывом. Его жизнь до 1929 года – просто воплощение «великой американской мечты». Будущий президент родился в простой семье (его отец был кузнецом) в американской глубинке. По религиозной принадлежности Гуверы были квакерами–сектантами, которые известны своей честностью и гуманизмом. Несмотря на то, что Гувер рано осиротел, единоверцы помогли способному юноше получить образование геолога. С 1895 по 1914 года бывший студент превратился в блестящего специалиста и предпринимателя, чьи коммерческие интересы охватывали полмира, включая Россию и Китай. Но когда в Европе разразилась великая война, квакер-миллионер оставил бизнес и начал помогать попавшим в беду людям: вывез из Европы 120 тысяч американцев, сумел организовать помощь голодающей Бельгии, причем так, что немецкие оккупационные власти это продовольствие не забирали. После октябрьской революции, которая лишила Гувера значительной части инвестированных в царскую Россию средств, будущий президент нашел в себе волю стать главным организатором продовольственной помощи голодающему Поволжью. По словам Максима Горького, он спас от голода 3,5 миллиона детей и 5,5 миллионов взрослых.

Рекомендуем ознакомиться с публикацией «Кто на самом деле устроил в СССР голод 30-х годов?» В свете приведенных в ней фактов Гувер не выглядит таким уж ангелом.

В 1920 году его будущий преемник Франклин Рузвельт сказал о Гувере (не определившемся на тот момент с партийной принадлежностью) так: «Мне бы очень хотелось, чтобы мы (в смысле демократическая партия) сделали его президентом США. Лучше него нет!». Но Гувер предпочел стать республиканцем и до президентской кампании 1929 года занимал различные государственные посты, включая пост министра торговли. Этот пост, как и будущий пост президента, были нужны Гуверу для того, чтобы воплотить в жизнь свои идеи о создании в США общества гармонии, сотрудничества между рабочими и предпринимателями, в котором каждый американец сумеет найти свое место в жизни.

Между тем, эпоха «просперити» подходила к концу. Первое падение акций было перед выборами, но, узнав, что президентом стал сам Гувер, фондовый рынок мигом выправился. К сожалению, угрозы, нарастающие в экономике, никуда не делись.

Теория советских обществоведов, что «великая депрессия» была кризисом перепроизводства, верна лишь отчасти. Таковое, безусловно, имело место, особенно в автомобилестроении, строительстве и сельском хозяйстве. Уже в 1929 году по Штатам разъезжало 26 миллионов автомобилей, 90% которых были куплены в кредит. Правило Генри Форда, гласящее, что для того, чтобы делать дешево, надо делать много, сыграло со всей отраслью злую шутку.

С моей точки зрения, гораздо более серьезной проблемой для экономики становилась привязка количества денег в обороте к «золотому стандарту». Совершенно очевидно, что обилие материальных ценностей, производимых в то время США, никоим образом не покрывалось небольшим приростом золота в хранилищах национальной резервной системы. И экономикой оказались востребованы денежные суррогаты – акции, земельные участки, долговые обязательства. Одних акций по биржевым ценам было на 87 миллиардов долларов, когда всех денег в обороте – существенно меньше, 73 миллиарда.

Кроме этих объективных проблем, хватало и субъективных. В первую очередь – знаменитый «сухой закон», последствия которого оказались поистине неисчислимы. Кукуруза и ячмень, перерабатывавшиеся раньше на виски, теперь не находили своего покупателя. Мафия, превратившаяся в крупный хозяйственный субъект, не только забирала в свои руки различные отрасли экономики, но и изымала из оборота существенную часть наличных денег, которые постоянно находились у канадских поставщиков спиртного в качестве предоплаты.

По совокупности всех этих причин на американской земле активно росли «пирамиды» — и биржевая, и «недвижимости во Флориде», и строительная. Банки активно раздавали кредиты под сомнительное обеспечение, а предприниматели под давлением профсоюзов повышали зарплаты. Кроме того, в некоторых отраслях уже начинался кризис – например, в угольной, которая не выдерживала конкуренции с импортом, и в текстильной, которая уже не могла потребить весь выращенный фермерами хлопок.

Трудно сказать, видел ли Гувер всю это подводную часть айсберга «предкризисного состояния американской экономики», либо видел только ее часть. Но вскоре – а именно 29 октября 1929 года – это стало невозможно не видеть. И настал час «Х», суперменеджер оказался востребован ситуацией.

Тут необходимо разглядеть может быть главный урок «депрессии» — не всегда самый удачный предыдущий опыт может принести пользу в решении принципиально новой проблемы. Иногда бывает и наоборот, как получилось тогда в США. Ведь весь богатый жизненный опыт Гувера убедил его в двух вещах: здоровая капиталистическая экономика обязательно справится со всеми трудностями, главное, чтобы власть ей не мешала, и врожденный американский индивидуализм и опора на собственные силы ей в этом помогут.

На начальный этап кризиса – биржевую панику, связанную с падением акций – власти страны никак не отреагировали, резонно посчитав ее проблемой спекулянтов. Но уже через неделю падение акций привело и катастрофическому падению цен на товары, в частности, на только что убранные пшеницу и хлопок. Фермеры, бравшие кредиты под будущий урожай, оказались разорены. Как и многие другие заемщики. Это немедленно привело к банковскому кризису, ибо залоги, под которые выдавались щедрые кредиты, внезапно оказались ничем. Ни недвижимость, ни земля, ни акции больше никого не интересовали. Но с банкротством банков начали страдать и ни в чем не виноватые вкладчики и клиенты, чего государство по логике уже не могло допустить. Увы, первая программа помощи банкам была подготовлена лишь к 1931 году, когда население уже успело в массовом порядке изъять свои деньги и частично превратить их в золото, а частично спрятать под матрас.

Очень большая беда постигла американских фермеров. Не сумев рассчитаться с кредиторами урожаем, они не могли сделать это и землей, ибо ценность ее стала крайне сомнительной. Банкам нужны были только деньги, которых у фермеров не было. И в этот момент Гувер совершил одну из немногих своих ошибок, последствия которой оказались воистину катастрофическими. Он издал закон о «защите рынка», смысл которого заключался в введении заградительных пошлин во внешней торговле. Весь остальной мир мгновенно ответил тем же, после чего США оказались в полной торговой изоляции. Избавив фермеров от конкуренции аргентинской пшеницы, Гувер оставил их наедине с стремительно беднеющим американским потребителем.

А беднеть было с чего. В отсутствие кредитов перезатоваренный американский рынок не мог переварить то огромное количество товаров, которое предприятие страны могли произвести. По организованной Гувером (в рамках его концепции о сотрудничестве) договоренности между профсоюзами и работодателями снижение зарплат не допускалось. Как следствие, начались массовые увольнения. Американцы стремительно беднели, даже нищали. Президент отказывался решать проблемы безработных, ибо по действующему законодательству этим должны были заниматься отдельные штаты. У штатов же просто не было денег – и безработных предоставили самим себе.

У федерального правительства, кстати, деньги в принципе были. Но не было других вещей: механизма их использования для борьбы с кризисом, и, главное, понимания того, что это надо делать. Более того, когда доходная часть бюджета начала сокращаться, Гувер поднял налоги на недвижимость. Ее хозяева мигом нашли ответ: начался снос вполне добротных домов. Безработные стали заодно и бездомными.

Тем временем ко всем прочим несчастьям американцев прибавилась дефляция. Предприятия с долгим циклом производства с ужасом узнавали, что с момента его начала рыночная цена изделия оказывалась ниже себестоимости. Предприниматели стали останавливать заводы, не ожидая банкротства. Только незыблемый «золотой стандарт» оставался привлекательным для инвестиций – и население сберегало золото и доллары, покупая лишь самое необходимое.

Эта страсть американцев к «уходу в кэш» сыграла с Гувером злую шутку. В 1932 году ветераны Первой мировой, которым полагалось довольно большое денежное пособие – но позднее – пришли к белому дому требовать его досрочной выплаты. Не совсем понятно, почему гуманист Гувер принял решение разогнать их силой, и национальная гвардия под руководством прославившихся впоследствии Паттона, Макартура и Эйзенхауэра выполнили приказ. Итогом этой акции стало колоссальное количество «черного пиара» с совершенно невероятными вымышленными подробностями.

Поражение Гувера на выборах 1933 года после такого уже никого не удивило. Достаточно привести всего несколько цифр:

Правда, многие до сих пор считают, что Гуверу осталось подождать «совсем чуть-чуть» и рынок бы обязательно расставил все на свои места. Им стоит напомнить, что в момент «пересменки» президентов банковская система испытала что-то типа коллапса, который уже Рузвельт преодолел временным закрытием всех банков. Не факт, что Гувер смог бы принять столь нерыночное решение.

Теперь самое время вспомнить о Франклине Делано Рузвельте – человеке, за какой-то год победившем Великую депрессию. Его послужной список более чем скромен, причем не только в сравнении с Гувером. Выходец из богатой, можно сказать, аристократической по американским меркам семьи, он с детства не знал ни в чем нужды. Закончив престижнейшие Гарвард и Колумбийский университет, Рузвельт рано пришел в политику. Он был сенатором, служил в министерствах – но в 1921 году его карьера прервалась тяжелой болезнью, превратившей перспективного юриста в инвалида, практически неспособного передвигаться без посторонней помощи.

Практически одновременно с победой Гувера на выборах президента, Рузвельт достаточно неожиданно стал губернатором штата Нью-Йорк. Скажем прямо, никаких особых успехов в борьбе с депрессией на этом посту Рузвельт не достиг. Поэтому в 1933 году американцы голосовали не за Рузвельта, а против Гувера. Никаких глобальных планов или идей Рузвельт не имел, кроме одной: он хотел любой ценой вывести страну из депрессии.

Здесь следует оговориться, что Великая депрессия была чем-то несравненно большим, чем просто кризис. В каком-то смысле ее можно сравнить с горбачевской перестройкой – ситуацией, когда все жизненные ценности, принятые в обществе десятилетиями, рушились на глазах. У людей буквально опускались руки, страна теряла надежду. В одной из личных бесед Рузвельт накануне выборов сказал «если я буду плохим президентом, я буду последним президентом».

На момент начала его первого президентского срока перед Соединенными штатами стоял целый список проблем, требующих немедленного решения. Это и тотальный банковский кризис, и гигантская безработица, и падение внешней торговли, и разорение фермеров, и массовое недоедание, и дефицит золота и наличности. Причем эти проблемы нельзя было решать последовательно – каждая из них грозила похоронить под собой всю страну. И – Рузвельт начал действовать.

Как я уже писал, были закрыты все банки. После «каникул» их открыли, но уже не все. Осторожный Рузвельт пообещал американцам, что отныне за открывшимися банками будет стоять государство, не дав при этом никаких конкретных гарантий. Правда, в течение четырех «каникулярных» дней было в экстренном порядке напечатано два миллиарда долларов, развезенное по открывающимся банкам. Как ни странно, это обещание подействовало, и отток денег с банковских счетов прекратился. После этого удалось создать систему государственного страхования вкладов, которая уже не допускала «крахов».

Затем пришел черед восстановления промышленности и сельского хозяйства. Лидеры отраслей, разбитых на 17 групп, заключали между собой ценовые соглашения и даже определяли объемы производства той или иной продукции. Фермерам выдавали компенсацию за незасеянные участки, скот забивали, зерно сжигали и топили в море. Был отменен сухой закон, давший новые рынки сбыта для зерна.

Далее был принят совсем неожиданный закон – президент запретил вывоз, свободную продажу и даже хранение золота. Нарушитель рисковал провести 10 лет за решеткой и заплатить 100 тысяч долларов штрафа. Когда правительство «выкупило» у населения достаточное количество золота, курс доллара был стабилизирован на уровне 59% от предыдущего.

Особенно красиво Рузвельт покончил с безработицей. За счет федерального бюджета семьи безработных получили небольшое пособие – по 100 долларов, а затем была учреждена «Администрация общественных работ», которая строила дороги, плотины, сажала леса. Отдельная программа была принята для безработной молодежи. В принципе, такую работу могли получить все желающие.

Откровенная «нерыночность» этих мер вызывала бурю возмущения в стране. Рузвельта называли и коммунистом, и фашистом, справедливо указывая на подозрительное сходство его мероприятий с аналогичными в Германии и СССР. В итоге Верховный суд и частично Конгресс свернули эти неконституционные процессы. Депрессию, тем не менее, Рузвельт победил. Ее сменил обычный, контролируемый кризис, выйти из которого помогла вторая мировая война.

В заключение хотел бы обратить внимание читателей на прямо противоположный подход к проблеме у Рузвельта и у Гувера. Место опиравшегося на личный опыт догматического мышления заняло мышление ситуационное, лишенное каких-либо идеологических ограничений. Более того, Рузвельт вел себя как идеальный исполнитель воли заказчика: когда его социалистические эксперименты стали не по душе элите страны, он без проблем их прекратил, хотя экономическая и социальная эффективность «Нового курса» была очевидной. Он, дальний родственник крупнейших магнатов Америки, прекрасно понимал, что негоже делать из государства сильного конкурента.

В заключение упомяну, что последствия «Великой депрессии» и борьбы Гувера с ней повлияли на очень многие страны. В Испании пала монархия, что стало прелюдией к гражданской войне, во Франции к власти пришел «Народный фронт» с участием коммунистов, в Чехословакии остановились предприятия Судетской области, оживив сепаратизм, а сталинский СССР нашел новые рынки сбыта для своего сельхозсырья и леса, сумев таким образом профинансировать индустриализацию. Именно мировой экономический кризис сделал возможным приход к власти Гитлера.

Последний, кстати, всеми фибрами души ненавидел Рузвельта и с интересом относился к Гуверу (не исключено, из-за того, что Гувер был этническим немцем). В конце тридцатых состоялась их встреча с совершенно неожиданным результатом. Фюрер оценил талант Гувера более чем скромно «пожалуй, я доверил бы этому человеку руководить партийной ячейкой самого низкого уровня, не более». Вероятно, так изменила действительно талантливого менеджера главная неудача его жизни – президентство в период Великой депрессии».