Эта статья написана чуть позже, в конце зимы 2008, когда признаки перегрева латвийской экономики уже начали сменяться первыми вестниками кризиса.

Е. Бреслав. Опубликовано в журнале Карьера (Латвия), №1 2008 г.

В предыдущем нашем макроэкономическом обзоре мы предрекали скорое наступление кризиса в Латвии. Прогноз оправдался… хоть, может, мы и предпочли бы ошибиться. Но на сегодняшний день кризисное состояние латвийской экономики очевидно всем, и важнее не то, будет кризис или нет (уже есть), а какой это кризис и сколько, соответственно, он продлится.

Малые формы

Самый простой и легкий кризис – это тот самый кризис перепроизводства, который описан во всех учебниках экономики от самых современных до первоисточников Маркса. Возникает он потому, что время от времени, а точнее – раз в 7-11 лет, массовое обновление оборудования производится сразу в нескольких отраслях. А поскольку замена оборудования не бывает мгновенной, объемы производства на несколько месяцев сокращаются, занятость уменьшается. Уволенным становится нечем платить, они меньше покупают – и так до тех пор, пока предприниматели не начинают набор новых сотрудников для работы на модернизированном оборудовании. Новая продукция, подкрепленная новыми зарплатами, начинает новый виток роста.

Проверим гипотезу.

Что касается объемов промышленного производства, то они в сопоставимых ценах[1] весь 2007 год были меньше, чем в 2008 г., на 3-5%. Его доля в валовом внутреннем продукте (ВВП) сократилась с 40% в начале 2004 года до 29,6% в конце 2007, что никак не радует. Производство мяса в начале года росло (+8-9% к соответствующему периоду прошлого года), но потом резко замедлилось (всего лишь +1,4% в третьем квартале 2008), производство молока остается строго на уровне 2007 года, и только производство яиц продолжает наращиваться от прироста в 8,7% в первом квартале до 18,8% в третьем.

Безработица сократилась до почти неприличного уровня – 5,3% в четвертом квартале 2007 года, число занятых возросло до 1149 тыс. человек – и это при том, что численность населения ежеквартально сокращается на 2-2,5 тыс. человек из-за «естественной убыли»[2] населения и на 380-640 человек из-за отрицательного сальдо миграции. Получается, что еще совсем недавно никакой безработицы не было.

С одной стороны, это все не аргумент: данные четвертого квартала уже не актуальны, выраженный кризис развернулся позже, с другой – будь это связано с обновлением производства, уже тогда это было бы заметно.

Нет, для обычного кризиса перепроизводства события разворачиваются слишком быстро. Не получается.

Незолотая середина

Раз в 20-25 лет, а в последние полвека раз в 30 лет экономику настигает так наз. строительный кризис, вызванный сменой поколений[3]. В Европе эти кризисы особенно сильны, потому что одно поколение от другого отличаются не только вкусами и потребностями, но и численностью: малочисленные поколения, пострадавшие от двух мировых войн, и их потомки сменяются многочисленными поколениями, которым посчастливилось родиться в промежутках. Эта гипотеза кажется очень сильной: как раз подросли «дети Горбачева», очень многочисленное поколение середины 80-х годов. И они предъявляют спрос на малогабаритное, относительно дешевое жилье – а рынок предлагает им дорогие комфортабельные новостройки.

В Латвии 160 тыс. жителей в возрасте 25-29 лет, 183 тыс. в возрасте 20-24 года, 175 тыс. 15-19-летних, 95 (!) тысяч от 5 до 9 лет и чуть больше тех, кому пока меньше 5. Так что строительный кризис гарантированно настигнет нас через 10-15 лет, когда во взрослую жизнь будет входить «уполовиненное» поколение 90-х.

В результате этой ли нестыковки или еще целого ряда других факторов, повторять которые смысла нет, 2007 год оказался первым годом независимой Латвии, когда объем строительно-монтажных работ в четвертом квартале был меньше, чем в третьем (-5,7%) – привычка ударно сдавать объекты к Новому году раньше никогда не отказывала. И хотя общая площадь сданных объектов составила 377 тыс. кв. м, что есть абсолютный рекорд с 1993 года, она никак не радует. Частных домов для одной семьи построено в 2007 г. на 13% меньше, чем в 2006, домов на 2 и более семей – на 7%, гостиниц и гостевых домиков – на 19%, спортивных объектов – на 18%, магазинов – на 9% и даже офисных площадей сдано меньше на 2%[4].

Уже лучше – в смысле эта гипотеза похожа на правду больше. Кроме изменений спроса на жилье она должна сопровождаться изменениями спроса на различные товары. Обратимся к розничной торговле.

Общедоступная статистика не содержит данных об объемах продаж в розничной торговле[5], но о радикальном изменении ее структуры за последние 3 года можно судить по разнице в темпах роста: в специализированных магазинах одежды и обуви стали продавать больше, чем в 2000 году, в 6,35 раза, в магазинах стройматериалов – в 4,72 раза, в продовольственных магазинах широкого профиля (читай – в супермаркетах) – в 2,4 раза, в то время как все остальные довольствуются всего лишь двойным приростом оборота. Получается, что нынешние покупатели отчетливо предпочитают совершать покупки в торговых центрах и хороших, светлых и теплых магазинах – это совсем не те покупатели, что были 8-10 лет назад.

Итак, гипотеза о строительном кризисе скорее подтверждается. Это, с одной стороны, не очень хорошо – если кризис перепроизводства мог бы закончиться за какой-то год и даже меньше, строительный кризис затянется на полтора- два. С другой стороны, строительному кризису надо радоваться, потому что есть еще кризисы структурные, и тогда нам будет совсем интересно.

Дважды в столетие

Открыл структурные кризисы советский экономист Николай Кондратьев. Он показал, что они возникают раз в 48-60 лет, и их причиной является обновление инфраструктуры. Кризис этот длинный – занимает не меньше 3-4 лет. Экономика, прошедшая структурный кризис, становится принципиально другой: меняется основной вид транспорта и ведущий тип энергии, дороги и средства связи, образование и здравоохранение. Промежуток от кризиса до кризиса (так наз. «длинная волна») делится на две части: повышательную и понижательную. В начале повышательной фазы в экономике происходят очень глубокие изменения: совершаются революционные и просто выдающиеся технические открытия, в экономические связи вовлекаются новые страны, и в силу этого обычные кризисы перепроизводства становятся короткими и порой малозаметными. Именно на повышательную часть длинной волны приходятся самые сильные социальные потрясения – войны и революции, если оценивать их не по количеству, а по числу жертв и силе разрушений. Во время понижательной фазы депрессии экономики, особенно сельского хозяйства, становятся глубже и дольше, подъемы оказываются слабыми, но зато жизнь идет сравнительно мирная.

Последний достоверный кондратьевский кризис – не что иное, как Великая депрессия 1929-33 гг. После его окончания началась повышательная фаза цикла, низшей точкой которой должен был стать период 41-47 (!) годов. И стал… Кондратьев не узнал об этом – был репрессирован и расстрелян в 1939. Следующая низшая точка пришлась бы на 1995-2001 годы, если бы история мировой экономики развивалась последовательно.

Но никакой последовательности не было: разрушение социалистической системы распахнуло перед развитыми странами бескрайний рынок, освоение которого отсрочило не только кондратьевский кризис, но и пару кризисов перепроизводства[6]. И теперь история могла мир развитого капитализма догнать. Об этом говорят:

  • Беспрецедентное падение курса доллара (почти 1,6 к евро) – можно услышать мнение и о возможном распаде «американской империи», и о девальвации доллара, и сатирические песенки;

В Сети радостно распространяется песенка на мотив пионерского «Веселого ветра» со словами:

Сегодня вам за доллар

Дадут бутылку колы,

А завтра будут бить в лицо!

Люди, которые над ней смеются, не всегда даже знают, что это парафраз гениального Салтыкова-Щедрина, который еще в 19 веке жаловался, что «уже сегодня в Европе за наш рубль дают полтинник, а завтра будут давать в морду». По сопоставлению этих цитат можно понять, насколько сильно изменилась мировая экономика.

  • Чудовищное падение фондового рынка, сравнимое только с падением времен той самой Великой депрессии (тренд обобщающих фондовых индексов стал понижательным[7]: американский индекс Доу-Джонса снизился с 14 тысяч до 12200, минимум составлял 11700; японский индекс упал с 17 тысяч до 12800 и даже российский сократился с 2300 до двух тысяч ровно);
  • Колоссальный дефицит платежного баланса стран, ранее бывших мировыми кредиторами – прежде всего тех же Соединенных Штатов.

А что у нас?

Не хотелось бы думать, что Латвию настиг структурный кризис. Надежда есть – реальное обновление инфраструктуры мы прошли в 90-х годах, когда восстанавливали страну после развала Союза. Тогда многое было сделано «по-современному». Но не все:

  • Мы стоим перед очевидной сменой ведущего вида топлива – бензин с его немыслимой ценой в ближайшие годы сменится биотопливом. Но автомобиль как основной вид транспорта останется – а автомобилей в Латвии на начало 2008 г. было уже 890 тысяч. Однако стоит подчеркнуть, что здорово сократилось количество покупаемых новых автомобилей: если во втором квартале 2007 года их купили 31 тысячу, то в третьем – 27 тысяч, а в четвертом – 22. водители стали аккуратнее: если в 2003 году на 1000 автомобилей приходилось 2,1 дорожных происшествий в год, то в 2007 – 1,39. Это радует и здоровье бережет – но от кризиса не спасает…
  • Полным ходом идет замена средств связи: количество телефонных линий Латтелекома за последние 6 лет сократилось с 722 тысяч до 622, но число DSL подключений возросло с 3 тысяч до 151! Скайп становится самым популярным средством международного общения – бесплатного общения, заметьте! Это создает такие возможности для обмена информацией и иного сотрудничества, последствия которых еще не до конца осознаны.
  • Строительные мощности в 2007 г. переброшены на опять же инфраструктурные объекты: дорог построено на 49% больше, чем в 2006 году; железнодорожных линий обновлено на 173% (!) больше; трубопроводов и высоковольтных линий – на 25%. Сократилось строительство портов (на 31%), мостов и тоннелей (на 33%), но на общем фоне это замедление практически незаметно.

Образование тоже стало другим, хотя эксперты сетуют на ухудшение его уровня. Но даже если таковое и имеет место быть, это не помешало ценам на образование возрасти на 19,9% только за последний год. Цены же на медицинские услуги поднялись на 12,3%. Сотрудников обеих сфер теперь трудновато назвать бедными: их средняя зарплата составила 511 и 443 лата «грязными», что (1) означает рост на 42% за год и (2) несколько выше уровня добывающей промышленности и железнодорожного транспорта, в полтора раза выше уровня торговли и вдвое выше уровня общественного питания.

За учителей и медиков можно порадоваться, но это не поможет нам диагностировать тип кризиса и понять, чего нам ждать и что делать. Будем держать руку на пульсе?

[1] Иными словами – в натуральном, объемном выражении.

[2] В 2007 году в Латвии родилось на 806 детишек больше, чем в 2006 году, а умерло больше только на 158 человек, т.е. улучшение налицо. Но в целом естественный прирост остается отрицательным.

[3] Удлинение цикла строительного кризиса связано с тем, что детей стали рожать в более зрелом возрасте.

[4] Сокращение числа объектов в сочетании с ростом сданных площадей означает, что каждый объект стал больше. Противоречия тут нет.

[5] До середины 2004 года эти данные публиковались, потом стали закрытыми.

[6] Очень известный факт в экономический теории и статистике: с момента распада СССР был только один кризис перепроизводства в 2001 г., очень слабый. Предыдущие были в 1973-74 гг. (глубокий) и в 1982 г. (средней силы).

[7] Это беспрецедентный феномен: методика расчета фондовых индексов такова, что на более или менее стабильном рынке они со временем растут «сами по себе».