Концепции грядущего тревожны. Обратно к спокойному состоянию не отыграть. То, что пугает нас сейчас, завтра будет казаться тихой гаванью. Внуки будут шокировать органическими имплантами, химическими и виртуальными расширениями. Станут доступны наведенные эмоции, потребность в физическом мире исчезнет. Вероятно, передовые отряды человечества ждет решающее испытание кайфом, а отстающие – экологическая катастрофа.
KPMG опубликовала отчет «The rise of the digital multi-tasker», посвященный масштабному исследованию медиапотребления во многих странах мира. Основная идея: потребление медиа становится не просто мультиканальным, а параллельно мультиканальным. То есть люди все чаще используют два и больше медиа одновременно. Например, включают для фона телевизор, но общаются в социальных сетях; при этом еще и интернет-радио передает музыку. Исследователи также оценивают пропорции потребления разных медиа в разных странах, а также готовность людей в разных уголках планеты платить за контент.
С деталями исследования можно ознакомиться по ссылке. Я же хочу немного углубиться в те темы, где традиционный подход или даже язык уже не справляется с описанием происходящих перемен. Потому что меняется не только способ распределения рекламных бюджетов. Меняется нечто другое. «Мобилизацию» интернета стоит рассмотреть в культурно-географическом разрезе, мультизадачность проанализировать в контексте поколений, а готовность платить за медиаконтент оценить с точки зрения именно потребления, а не желания производителей.
Исследование KPMG выделяет ряд стран, где мобильное потребление контента становится доминирующим. Почему развивающиеся страны приходят в интернет другим путем? Под словом «развивающиеся» обычно прячут в том числе идею технической отсталости, – мол, прогресс туда добирается позже. Но сегодня это уже не совсем так. Плоды прогресса добираются туда одновременно со странами развитыми, но минуя или сжимая до неразличимого состояния некоторые предшествующие стадии.
Первой страной, где интернет стали потреблять больше с мобильных, чем со стационарных устройств, стала Нигерия, в 2011 году. А в наступившем 2013 году этот сдвиг произойдет во всем мире: мобильное потребление интернета обгонит стационарное. Разумеется, произойдет он как раз за счет развивающихся стран. В Китае, Индии, Турции, арабском мире, африканских странах, на значительной части России прирост пользователей сети идет почти исключительно за счет мобильных устройств, чаще всего телефонов. Из этого факта следует два пока неявных предположения.
Во-первых, общества, не знавшие и уже никогда не узнающие (!) стационарного интернета и стационарного компьютера, пропускают очень важный период культурной адаптации. Для сравнения: в силу спрессованности исторического времени современная Россия перешла от бумажных денег сразу к пластиковым картам, минуя чековые книжки, в то время как в западных странах на эпоху чековых книжек пришлось примерно сто лет. За эти сто лет выписываемые от руки чеки то ли воспитали, то ли сопровождали некоторую культуру финансовых отношений, вынужденно основанную на доверии. Возможно, невелика потеря, но некоторые различия в культуре финансового доверия в России и на Западе наблюдаются.
Эпоха стационарного компьютера длилась примерно 50 лет, стационарного сетевого терминала – 30 лет. Целое поколение людей, среди которых были Стивы Джобсы, Айзеки Азимовы и даже, на нашей почве, каэспэшные Сергеи Никитины, что тоже важно. Это поколение примечательно тем, что имело хоть немного времени подумать над адаптацией человека к НТП. Оно думало о яблонях на Марсе, создавало искусственные языки, воспроизводящие машинную логику, – оно вырабатывало отношение к новому миру. Собственно, в этом и заключается огромная культурная роль больших ЭВМ и следующих за ними маленьких ПК – они дали время пощупать, осмыслить и приспособиться. Тогда как общества, сразу попавшие в мобильный интернет, перескакивают туда без стационарной подготовки.
Второе последствие мобильного перескока – в младоцифровых обществах новые поколения учатся читать и воспринимать социальную информацию не по книге, не по газете, не даже в компьютере, а сразу с экрана телефона. Каков размер текста на экране мобильного телефона? Вообще, какова роль текста в такой коммуникации? Будет ли прямой обмен спонтанными и короткими репликами способствовать формированию общественного договора и каким будет общественный договор, не подкрепленный длинными текстами или просто хоть какими-нибудь текстами? Совместимы ли гуманизм и твиттер, если обглоданная лексика и недожеванный синтаксис превращают короткое, но все-таки высказывание в развернутое, но междометие, все больше похожее на тот звуко-танцевальный комплекс, посредством которого прачеловек когда-то осваивал искусство общения? Какого рода знания и сообщения могут быть произведены и переданы в таком формате? Что это будет за цивилизация? Будет ли она следовать, как раньше думали о развивающихся странах, в русле тех же процессов, что и страны развитые, если код ее социальности совершенно другой?
Нигерия – вот звоночек. Именно Нигерия может стать локомотивом или символом этих неясных пока процессов, а вовсе не Китай. Китай огромен, но он все-таки успел одной ногой постоять в индустриальной эпохе и к тому же уже переключился на нисходящий демографический тренд и теперь будет только стареть, как и Европа с США. В то же время, как говорят демографы, Нигерия в ближайшие сорок лет будет страной с самым быстро растущим населением, преимущественно урбанизированным. Имея 167 миллионов сейчас, она прибавит еще 200, более чем в два раза обгонит Россию и почти догонит США, но будет самой молодой по возрасту жителей среди самых больших стран. И это будет население, только-только попавшее в город, что всегда сопровождается дополнительным высвобождением энергии. Нигерия не бедная, у нее есть нефть, богатство ее будет нефтяным, – мы знаем, что это такое.
Если в Китае урбанизация, как и было положено в старые добрые времена, напитала индустриальную революцию, на Ближнем Востоке перетекла в цифровую, то в Африке и прочем третьем мире урбанизация совпадет с почти мгновенным переходом в мобильную цифровую культуру, причем совсем не в такую, в которой существует и мыслит себя европейская цивилизация. А есть еще огромная Индия, которая по соцдемографическим трендам находится где-то между Китаем и Нигерией. Есть еще Россия, которая находится вообще между всем.
Термин «цифровое неравенство» пару лет назад описывал отсталость развивающихся стран с точки зрения технического доступа в интернет. Этот параметр отсталости будет ликвидирован, но перекошенным способом: вместо «культурной», но уже архаичной стационарной инфраструктуры доступа младоцифровые общества благодаря мобильному интернету и особой демографии формируют новую цивилизацию.
Что из этого получится, сказать трудно. Но разрыв в количестве, а главное, в качестве сетевой культуры этих двух цифровых рас может стать глобальной угрозой. Из уже проявившегося – пресловутая «арабская весна», романтизированная Западом, но не имеющая внятного объяснения в традиционной парадигме социальных перемен, и используемая совсем не в духе демократических преобразований. Среди иллюстраций – совершенно ритуальное использование высокотехнологичного смартфона для запечатления манипуляций сначала с трупом поверженного вождя, а следом – американского посла. При жизни они стояли по разные стороны баррикад, но это разделение оказалось несущественным перед лицом новой и непонятной силы, которая смела их обоих, как тот лесник из известного анекдота. Про эту силу можно сказать только, что она необорима, потому что никак не организована; но и по этой же причине вряд ли способна выйти за пределы своего ареала.
Вот что такое сочетание бесприютной молодежи и мобильника. Вероятное будущее таких стран – выдавливание и без того немногочисленных приверженцев длинного текста и постоянная гражданская война.
И вот еще какая мысль. Если для США и Европы все это – будущие проблемы внешней политики, то для России – проблемы политики внутренней.
Замени мозг смартфоном, или Как стать Юлием Цезарем
Сколько телефонных номеров вы помните? Наверняка память сохранила лишь самые старые, из доцифровой эпохи, если они еще актуальны. Чаще всего это телефон родителей. Теперь-то все номера хранятся в памяти мобильника, а не в мозгу. Нет с собой мобильника – катастрофа.
Я долго сопротивлялся GPS-навигатору, упрямо считая ориентацию в пространстве навыком ума. Потом сдался: навигатор учитывает пробки и в Москве может подарить лишний час в день, а то и больше (замерял). Ориентироваться по карте человек, конечно, скоро совсем разучится, потеряв вместе с тем и некогда важный для выживания страх пространства. А вы слышали историю, как в Испании люди ехали ночью на машине, доверившись навигатору, и приехали в водохранилище? Пассажир выплыл, а водитель – нет. Оказывается, GPS-навигатор использовал старые данные и показывал дорогу там, где вместо нее уже раскинулся пруд.
«Is Google Making Us Stupid?» – спрашивал Николас Карр в нашумевшей статье два года назад, имея в виду именно это замещение умственных навыков услужливыми устройствами. KPMG в своем недавнем отчете «The rise of the digital multi-tasker» указывает, что современный человек, наоборот, стал таким расторопным, что потребляет информацию из нескольких каналов в один присест… Помнится, способность Цезаря читать и говорить одновременно считалась доказательством его гениальности.
Так умнеет человек благодаря компьютерам или тупеет? Для ответа на этот вопрос разберу три, на первый взгляд, посторонние темы, описывающие, как мы дошли до жизни такой: замещение навыка устройством, упрощение процедур и сжатие времени.
Замещение навыка устройством: у нас длинные руки
Недавно писал в блокноте ручкой и вдруг впал в ступор – долго не мог сообразить, где там переключатель с английского на русский. Ел за компьютером – все пытался подцепить котлету мышкой-курсором. Виртуальная и реальная инструментальные среды начинают смешиваться на уровне психики. После долгих упражнений в 3D-шутерах мозг геймера начинает игнорировать гравитацию.
Сознание не так уже и привязано к телу. Рыбак легко оперирует блесной, отнесенной далеко за пределы естественного оператора – руки. Нож улучшает остроту ногтей, а копье – длину ножа; в результате копьеметатель попаданием чувствует мишень. Об осредствлении функций тела размышляли многие исследователи, но лучше всех концепцию «внешнего расширения человека» описал, конечно, Маклюэн. Он, например, считал, что функции кожи «расширяются» одеждой и домом, а функции нервной системы «расширяются» электричеством, которое позволяет нам видеть и слышать события за тысячи километров, причем во многих места одновременно.
Цифровой век ускорил эти расширения и сделал их заметными. Но вообще-то вся история человечества связана с развитием заменителей тела. И не только внешних, но уже и внутренних. В перерыве матча на американском телевидении рекламируют искусственные суставы – обыденно так, между фастфудом и финансовыми услугами. В конце концов когнитивный интерфейс, то есть подключение мозга к сети (работы ведутся), сделает посредничество тела вовсе ненужным. И это логично: если человек столько тысячелетий старается отказаться от тела, то рано или поздно эти попытки увенчаются успехом. Попутно решается и другая проблема (точнее, она-то и решается): нет тела – нет смерти.
Вот в череде каких событий надо рассматривать вынос памяти из головы в «записную книжку» телефона… Хотя – какая книжка, где у мобильника книжка? Записные книжки были раньше. Но и они делали то же самое: выносили функцию (функцию памяти) из организма.
Упрощение процедур: вам шашечки или ехать?
«Прошу тетрадь не пачкать, листы не вырывать, а если есть ошибки – прошу не исправлять», – писали советские школьницы в специальных тетрадках, которые уже в начале 80-х выполняли роль «стены» или «профайла» социальной сети. В эти тетрадки, которые назывались, кажется, «анкеты», девочки клеили фотографии котиков, Малежика и Дина Рида, описывали свои настроения, давали друзьям написать что-то, – в общем, все как положено, только долго, коряво и без видео.
Но и это не начало жанра. Конечно же, альбомы в салонах барышень пушкинской эпохи выполняли абсолютно ту же роль, что и тетрадки пионерок, и стена «ВКонтакте». То есть некая задача игровой социализации решалась почти таким же функционалом, но только гораздо более лапидарными средствами. Теперь дизайн соцсетей упростил процедуру. Получилось по смыслу то же, но гораздо лучше – ярче, быстрее, звучнее.
Феномен сжатия процедуры при получении той же функции особенно заметен при сопоставлении судьбы книги и огня. Все, конечно, обратили внимание, что книга, точнее – длинное чтение – уходят из обихода. Причем идея книги компрометируется не в первый раз. В «Галактике Гутенберга» Маршал Маклюэн анализирует цитату из Шекспира, в которой статус школяра измерялся количеством написанных им «книг». В допечатную эпоху книги были дороги, и у простого студента не было иного способа заполучить книгу, как записать самому за профессором (оттуда нынешние конспекты). Соответственно, количество таких «книг» у выпускника было сертификатом его учености и усердия. А когда книги настоящих авторов благодаря Гутенбергу подешевели, обретение книг стало легким и пошлым, как теперь скачивание реферата из «Яндекса». И это было шоком для тогдашней профессуры.
Совсем уж наглядна история огня, который, как доказал Маугли, вроде бы неотъемлемый символ человеческого превосходства. Если бы кроманьонец был духовным, он обвинил бы нынешнего пользователя зажигалки в вульгарности. Потому что добыча огня требовала двух дней танца и шептания над щепками. Теперь ту же функцию можно получить щелчком, процедура почти исчезла. Вообще-то выясняется, что именно процедуры, затрудняющие или опосредующие получение полезной функции, и составляли основу культуры. Оттого мы так страдаем, когда эти процедуры уходят.
Поэтому люди считают признаком умственной деградации отсутствие телефонных номеров в голове. Но «зачем нужны громоздкие и неудобные наборы цифр, когда у нас есть реальные имена в Google Plus или Facebook?» – спрашивает на «Слоне» Илья Лаурс. Действительно, нам нужна функция, а не процедура. Нам нужно поговорить с другом, а не помнить номер его телефона. Ехать, а не шашечки.
Многотысячелетняя тенденция сокращения процедур, как и тенденция замещения тела, ведут, по крайней мере умозрительно, к какому-то логическому завершению, где нет посредничества материи и времени. Что в сухом остатке? Что в человеке человеческое, не сводимое и не замещаемое? Возможно, в результате всех сокращений процедур и переносов функций из тела остается сознание. Мозг должен говорить с мозгом напрямую.
Мы считаем себя венцом эволюции (еще бы), но вот французский антрополог и иезуит Тейяр де Шарден, развивавший не вслед, но после Вернадского идеи ноосферы и выкопавший, кстати, в 30-е годы синантропа, предложил концепцию мегаэволюции, в которой некая разумная или божественная субстанция проходит стадии геологического, биологического и, наконец, когнитивного развития. Человеком процесс не заканчивается, считает де Шарден. Действительно, если рассматривать историю планеты (или Вселенной, чего уж стесняться) как постепенное (про)явление гегелевского Geist, то вывод навыков из организма, как и упрощение процедур, в конце концов освобождают разум от тела.
Копирование личности на другой носитель, бессмертие и сингулярность – концепции уже известные, но многие трансгуманисты по религиозной привычке ищут в таком исходе личное спасение. Тогда как надо, вслед за Гегелем и де Шарденом, толковать переход к новым формам бытия как судьбу всего вида, но не особи. Особям-то как раз не поздоровится.
Сжатие времени: завтра будет меньше, чем вчера
Каждый исторический этап имеет свою протяженность. При этом последующие этапы короче предыдущих. По каким бы признакам мы ни выделяли периоды (доминирующие в этом периоде скорости, социально-экономические принципы, принципы передачи информации), если записать продолжительности этих периодов в ряд, то получится обратный отсчет: 10, 9, 8, … 3, 2, 1. Мы находимся где-то близко к точке ноль. Что-то должно случиться.
Демографический переход, описанный Сергеем Петровичем Капицей, то есть изменение модели биологического воспроизводства и переход всего человечества от общества молодых к обществу стариков произойдет примерно в 2040-е годы. Спустя некоторое время после этого впервые в истории планеты численность популяции Homo sapiens перестанет расти и, по прогнозу Капицы, стабилизируется на отметке 10–12 млрд.
Вот в такие процессы мы оказались вовлечены. Посчастливилось. Что же означают в таком масштабе мультизадачность, гонка со временем и стресс проживания жизни вскачь, но зря? Да, сжатие процедур и перенос навыков на устройства проявляются в том, что человек может быть мультизадачным, отчего каждый теперь – Юлий Цезарь. Другие последствия этих же процессов не так заметны, но настолько глобальны, что мультизадачность, право же, – милый побочный эффект.
Концепции грядущего тревожны. Обратно к спокойному состоянию не отыграть. То, что пугает нас сейчас, завтра будет казаться тихой гаванью. Внуки будут шокировать органическими имплантами, химическими и виртуальными расширениями. Станут доступны наведенные эмоции, потребность в физическом мире исчезнет. Вероятно, передовые отряды человечества ждет решающее испытание кайфом, а отстающие – экологическая катастрофа.
Поэтому: сопротивляйтесь! Да здравствуют дауншифтинг и прокрастинация – последние островки живой природы в киборгизируемом существе человека.
Оставить комментарий