ФРАНКО БЕРАРДИ. Итальянский философ-марксист, футуролог, теоретик медиа, автор термина «когнитариат».
The Press Russian Magazine, 14 октября 2013. Текст интервью Александр Юсупов.
А. Ю.В книге «Фабрика несчастья: новая экономика и движение когнитариата» (2001) вы сформулировали понятие когнитариата — плод размышлений на поднятую Марксом тему общественного интеллекта. В чем именно заключается связь между идеями Маркса и когнитариатом?
Ф. Б.Само слово «когнитариат», будучи образованным от слияния cognitio (лат. «познание») и старинного марксистского понятия пролетариата, стало отражением специфики современного общества, важную роль в котором играют производство и интерпретация информации. За точку отсчета в данном случае был принят Марксов «Очерк критики политической экономии» и, в частности, известный текст «Фрагмент о машинах». Важно понимать, что мысль Маркса не была однородной и в процессе своего развития прошла три важные стадии: «гегельянскую», гуманистическую (период написания первых текстов); центральную, когда был написан «Капитал», на страницах которого Маркс предложил глубокий анализ структуры и механизмов действия капитализма; и, наконец, менее известную третью стадию, когда им было выдвинуто понятие «всеобщего интеллекта» (General Intelleсt). Именно эта концепция, на мой взгляд, выступает основополагающей для понимания устройства современного мира.
А. Ю.Как концепция когнитариата связана с трудом и производством? Каким образом изменилось понятие труда в XXI веке и какова его роль в процессе утверждения когнитариата как новой формы социального объединения?
Ф. Б.Рассуждая на эту тему, необходимо не впадать в крайности и не считать происходящие процессы однонаправленными. Современное производство отнюдь не едино в своей структуре. Класс промышленных рабочих не исчез с лица Земли; более того, он никогда не был столь многочисленным, а составляющие его люди труда никогда прежде не подвергались столь жесткой экономической эксплуатации, как сегодня. Возникает вопрос: по какой причине мы говорим о всеобщем интеллекте и о когнитариате? Дело в том, что класс промышленных рабочих, оставаясь значимым явлением в сфере производства, перестал быть эпицентром политических процессов и утратил какую бы то ни было политическую силу. Почему же рабочие, оставаясь многочисленной социальной группой, продолжая бороться за свои права, организуя стачки и движения протеста, как это происходит, например, в Китае, где ежегодно случаются тысячи забастовок, при этом не добиваются ровным счетом никаких результатов? Ответ заключается в том, что в наше время главным полем политических процессов стала интеллектуальная деятельность, связанная пуповиной с разветвленной информационной сетью. Центр тяжести понятия «труд» сместился в сторону создания, получения и распространения информации, в то время как на периферии этого интеллектуального пространства сформировался гигантский рынок практически рабской рабочей силы. Таким образом, мы имеем дело с двумя взаимозависимыми процессами: с одной стороны, происходит развитие интеллектуального труда, с другой — возрастает степень угнетения рабочих, поскольку работа по контракту становится все большей редкостью, а отсутствие документально оформленных отношений рабочего и работодателя быстро превращается в тотальную эксплуатацию ввиду отсутствия эффективных профсоюзных и политических рычагов воздействия на ситуацию. В таком виде перед нами предстает обновленная версия понятия «всеобщего и повсеместного труда».
А. Ю.Причины и способы объединения промышленного пролетариата нам хорошо известны, чего нельзя сказать о когнитариате. Что может стать причиной его консолидации? Общественные протесты? Госструктуры? Социальные сети?
Ф. Б.В этом заключается, на мой взгляд, самый главный вопрос текущего столетия, и ясного политического ответа на него в данный момент не существует. В XX веке рабочий класс имел широкие возможности по созданию собственных оперативных структур, объединению на определенной территории и реализации политической воли через известные формы организации — забастовки, создание партий и профсоюзов, захват власти революционным путем. Когнитивное производство, напротив, лишено какой бы то ни было конкретики, оно не имеет социального тела, с помощью которого можно было бы действовать. Его взаимодействие с жизнью общества протекает в основном через телевизионную сеть, Интернет, виртуальные технологии, что крайне затрудняет — а порой делает попросту невозможной — организацию политических сил в том виде, в котором мы знали ее на примере событий XX века. На данный момент мы имеем за плечами десятилетие мобилизации когнитивного труда: среди наиболее ярких примеров — движение No Global, развернувшееся на огромном пространстве от Сиэтла до Генуи, а также разные этапы движения Occupy, имевшие место в 2011 году в Лондоне, арабских странах, ряде городов Испании и США. Рассуждая об итогах этих движений, нельзя игнорировать очевидное: они не имели никаких результатов и никак не повлияли на расстановку политических сил или качество жизни. Причина заключается в том, что новая форма труда не может изменить реальное положение дел через физическую мобилизацию сил в пределах городского ландшафта. Вышеназванные движения (их список можно было бы продолжить) стали лишь попыткой возрождения духа солидарности, воссоздания единого организма, нового переживания ощущений, которые теперь кажутся нам безвозвратно утраченными. Суть проблемы заключается в специфике прекарной (временной) работы — одной из базовых характеристик когнитивного труда. Прекарная работа — это форма работы без гарантий и долгосрочной перспективы, лишенная привязки к конкретной территории и к физическому присутствию. Последнее обстоятельство можно понимать буквально: тело рабочего никогда не контактирует в одном оперативном поле с телами других рабочих. В этом заключается главная причина слабости современных социальных движений. В последние десять лет мы стали свидетелями появления и становления когнитивного прекарного труда как нового явления политической жизни и сферы производства. Однако нам неизвестно, с помощью каких действий те, кто занимается этим трудом, смогут наиболее эффективно выразить свои идеалы.
А. Ю.«Демократия мертва» — так в одном из интервью вы высказались о состоянии современных политических структур. Смерть демократии — следствие «бестелесности» общества? Можно ли говорить о том, что демократия не соответствует требованиям и новым расстановкам социальных сил?