Завету Адама Смита не верны

Еще один подход к разразившемуся кризису — автор трактует его как строительный, связанный со сменой поколений. Очень и очень вероятно, что это именно так. Но тогда основной инструмент выхода из кризиса — не экономика, а идеология, которая должна сформировать связи между поколениями.

Дмитрий Сиваков, редактор отдела промышленности журнала «Эксперт». В подготовке материала принимал участие Иван Рубанов.

Если расточительство одних не уравновешивается бережливостью других, то поведение всякого расточителя… ведет не только к его собственному обнищанию, но и к обеднению страны.	Рецессии не являются необходимым следствием бумов. С ними можно и нужно бороться, но только не методами аскетизма, а методами щедрости — побуждая людей тратить не меньше, а больше.
Адам Смит, 1776 г.	Пол Кругман, 1998 г.

Разразившийся мировой финансовый кризис не может не стать объектом пристального изучения и осмысления. Из-за своих масштабов, из-за последствий для национальных экономик и благосостояния граждан. Из-за своей неожиданности и кажущейся необъяснимости.

Естественно, сколь бы много сейчас ни строилось теорий, вряд ли найдется та единственная, которая объяснила бы все. Пройдет еще достаточно много времени, прежде чем из набора выдвигаемых экономических, политических, исторических рефлексий постепенно проступит более или менее четкий образ правдоподобного объяснения причин происходящего.

Цель данного материала — первоначальная разработка пласта явлений, не очень популярных в среде экономистов из-за трудности изучения. Речь идет о скрытых дефектах экономики потребления и системы управления потребительским спросом в США. Но даже довольно поверхностный анализ в этой области позволяет увидеть кризис более выпукло.

Экономика потребления

Классическая экономическая наука в лице Адама Смита, Давида Рикардо, Жан-Батиста Сэя и других прочно стояла на фундаменте сбережений как одного из главных движителей экономического прогресса капиталистической экономики. «Капиталы возрастают в результате бережливости и уменьшаются в результате мотовства и разгильдяйства», «бережливость, а не трудолюбие является непосредственной причиной возрастания капитала», — писал Адам Смит. «Поощрение простого потребления не приносит выгоду коммерции, потому что трудности лежат в обеспечении возможностей, а не в стимулировании желания потреблять, — вторил ему Жан-Батист Сэй. — Хорошее правительство стремится стимулировать производство, плохое — поощряет потребление».

Смита и Сэя сейчас, видимо, не подпустили бы к воротам Федеральной резервной системы США и Белого дома на пушечный выстрел. Потому как с 30−х годов американская экономика работает в условиях иной парадигмы — стимулирования расходов и потребительского спроса. Начало положил Кейнс, предложивший подстегивать рецессирующую экономику сокращением налогов и ростом госрасходов. Позднее другие видные экономисты вроде Милтона Фридмана развили его теорию и поставили депрессивной экономике диагноз «недостаток денежной массы», а лечить ее предлагали расширением ее базы. Увенчана же экономика потребления была теоретическими работами нобелевского лауреата Пола Кругмана и практической деятельностью главы ФРС США с 1987−го по 2006 год Алана Гринспена.

Сама жизнь, казалось, подтверждала правоту взглядов теоретиков и практиков экономики потребления. Если в первой трети ХХ века конъюнктурные спады в экономике США появлялись с завидной регулярностью: в 1900−м, 1903−м, 1907−м, 1910−м, 1914−м и т. д., то после Второй мировой войны периоды экономического подъема стали более длительными, спады — менее отчетливыми, а цикличность конъюнктуры и деловой активности в целом гораздо менее выраженной. Более того, почти бесследно исчезли банковские паники, обычное явление для кризисов начала ХХ века. И даже отдельные неприятности вроде нефтяного шока, обвала экономики доткомов не смогли остановить уверенную поступь экономики потребления.

Но вот наступил 2008 год. Обширный банковский кризис в США, быстро перекинувшийся в виде кризиса ликвидности на весь мир, экономическая рецессия, грозящая перейти в глубокую депрессию, антикризисные меры почти в триллион долларов только в США… Отлаженный механизм экономики потребления явно дает сбой.

Значит ли это, что Адам Смит победил? Вовсе нет.

Управление потребительским спросом

На самом деле, говоря об экономике потребления, не стоит ограничиваться лишь кейнсианскими построениями и политикой Федеральной резервной системы США. Истоки ее живучести последних 60 лет кроются не только в регулировании банковской учетной ставки и траншах ФРС, выделяемых на поддержку спроса, но и в системе управления потребительским спросом. Когда Адам Смит противопоставлял бережливость расточительности, он и представить не мог, сколь совершенными могут быть технологии управления потреблением. В экономике, в которой покупательная активность соседствует с активной созидательной экономической деятельностью, трата лишних денег вполне может пойти на пользу всем. Ведь если где-то есть ограничение такой активности, вызванное нехваткой денег, то лишние траты могут расшить узкое место, при условии, конечно, что существуют страховочные механизмы, что потребление не перейдет в мотовство. Иными словами, если люди, готовые вкалывать ради новой машины, телевизора или дивана, простаивают из-за кризиса ликвидности, то надо просто дать им денег.

Однако такая система требует некоторых обязательных составляющих.

1. Должно быть налажено массовое производство требуемых продуктов.
2. Должна быть уверенность в том, что произведенный продукт найдет своего покупателя.
3. Нужно обезопаситься от мотовства: рост потребления должен соседствовать с увеличением трудовой нагрузки.

Технологии, обеспечивающие выполнение условий А и Б, активно развивались в США еще в докейнсианскую эпоху конца XIX — начала ХХ века. Именно тогда появился конвейер, именно тогда было принято законодательство о защите нематериальной собственности, начали развиваться бренды, появились крупные вложения в массовую рекламу, стало активно развиваться потребительское кредитование.

И невзирая на все это, экономика США получила кризисы 1927 и 1929 годов и последовавшую за ними Великую депрессию. Есть множество теорий, объясняющих, что привело к такому негативному финалу. Наиболее авторитетные исследования «специалиста по Великой депрессии Кристины Ромер показали, что, скорее всего, к 1929 году имел место избыточный уровень потребления и инвестиций, а биржевой крах сам по себе сыграл роль триггера рецессии, резко уменьшая потребление и инвестиции» (здесь процитирована статья Сергея Журавлева «Загадки эпохи джаза»). По сути дела, система управления потребительским спросом, едва успев зародиться и укрепиться в США, привела к перепроизводству и спаду потребления.

Сейчас мы выскажем одну гипотезу, почему это система управления потреблением потерпела фиаско в 30−е годы, но после Второй мировой войны торжествовала более 60 лет.

В схеме управления потребителем в США в первой трети ХХ века был заложен один дефект, в результате приведший к ее краху. Вы можете с помощью назойливой рекламы заставить потребителя купить автомобиль. Автомобиль может быть так хорош, что вы заставите потребителя купить еще один такой же для супруги и еще один — для повзрослевшего ребенка. Но вы не сумеете заставить покупать его регулярно — до тех пор пока потребитель не осознает, что он действительно должен это делать по каким-то действительно очень важным соображениям. Новый автомобиль должен ездить быстрее, расходовать меньше топлива, быть более удобным в эксплуатации и т. п. Иными словами, включив в схему управления потребителем инновационный контур, обеспечивающий постоянный технологический прогресс, вы можете манипулировать каким угодно потребителем и как угодно долго.

Поясним, почему чуть более усложненная схема устойчивее с точки зрения появления глубоких кризисов. Представим себе, что экономика — это мост. Любой мост из-за своих размеров и конструкции имеет небольшие собственные колебания, точно такие же собственные колебания присущи и любой экономике.

• Их природа когда-то была предметом ожесточенного спора экономистов. Обсуждались теории зависимости цикличности от климата и солнечной активности; от лагов в структуре хозяйствования, когда агенты рынка запаздывают с реакцией на изменение конъюнктуры, что привносит в деловую жизнь колебательные процессы; от нововведений, реализуемых ограниченным кругом наиболее энергичных предпринимателей, и т. д.

Движение людей по мосту можно принять за потребительскую активность. Известен эффект резонанса, когда движение по мосту колонн военнослужащих приводило к его разрушению — марширующие строем солдаты попадали в такт собственным колебаниям мостовых конструкций, увеличивая их размах (амплитуду) до критической степени. Потребители в США 30−х годов, с их примитивными по сегодняшним меркам запросами, вполне могли попасть в такт друг к другу и собственным колебаниям американской экономики. Скажем, в падающей фазе конъюнктурного цикла они дружно стали сокращать потребление (не потому, что были стеснены в средствах, а потому, что одновременно пресытились однообразным предложением). Возникший резонанс и спровоцировал Великую депрессию.

Потребители, в систему управления которыми встроен инновационный контур, уже не похожи на марширующих солдат. Их запросы более сложны и динамичны, они склонны специализироваться во вкусах и предпочтениях. В общей своей массе они больше похожи на внешне хаотично снующих по мосту людей, нежели на организованный марширующий поток. Такая анизотропная масса если и попадает в такт, то лишь отдельными своими частями и очень непродолжительное время. Экономика потребления, снабженная такой вот продвинутой системой управления потребителем, почти гарантированно защищена от глубоких и продолжительных экономических спадов.

Потребление до посинения

Новая система управления потребительским спросом была запущена в послевоенные годы. Вот ее некоторые итоговые статистические результаты.

Доля потребительских расходов в ВВП выросла с 61% в 1967 году до 72% в 2008−м (см. график 1).	Задолженность домохозяйств выросла с 734 млрд долларов в 1975 году, что составляло примерно 45% от ВВП, до 13,81 трлн долларов в 2007−м — более 100% ВВП (см. график 2).	Очень показательны данные о средней зарплате в США. С середины 70−х годов она практически не менялась, хотя производительность труда все это время росла (см. график 3).

Некоторые экономисты и аналитики, давно заметившие этот факт, придумали следующее объяснение. Как раз к середине 70−х на рынок труда вывалилось многомиллионное поколение «беби-бумеров», родившихся в период с 1953−го по 1964 год, надолго сбившее рост зарплат. Однако если эта версия и верна, то лишь отчасти. Поколение родившихся в 1972–1977 годах, в разы малочисленнее, выйдя на рынок труда в середине 90−х, не смогло переломить долгосрочный тренд, повысив общий уровень зарплат лишь на 5–7%. Нам кажется более правдоподобным другое объяснение факта стабильности средних зарплат. В устойчивой экономике потребления помимо указанных выше условий А и Б должно соблюдаться еще одно, очень важное условие.

С. Нужно обезопаситься от мотовства: рост потребления должен соседствовать с увеличением трудовой нагрузки.

Лучший способ этого добиться — не давать потребителям расхолаживаться, ограничивая их в росте зарплаты. Последние должны крутиться много больше обычного, чтобы обеспечить себе рост благополучия. Тем, кто готов на это, открыты двери в потребительский рай — к дешевым и неограниченным кредитам.

И чтобы завершить картину, общество потребления всеобщего благоденствия должно быть уверено в своей безбедной старости. Но как это возможно, когда зарплаты не растут, а растут лишь долги по кредитам? Решение этой проблемы было нащупано в начале 80−х. Именно тогда машина управления потребителями стала вдалбливать им всем в голову простую мысль: «Вкладывайся в акции — и будущее тебе обеспечено». Действительно, при средней в те годы доходности на фондовом рынке в 18%, вложив 50 000 долларов (средний размер пенсионных накоплений в США) в 40 лет, к 55 годам можно заработать с учетом сложных процентов около 580 000 долларов, что вполне достаточно для безбедной старости. Если все потребители будут вкладываться в акции, светлое будущее обеспечено. Так все вроде бы и было вплоть до 2007 года.

Но тут-то схемы управления потребительским спросом дали системный сбой, последствия которого если и не сопоставимы с Великой депрессией, то уникальны для всего послевоенного периода. Что-то пошло не так.

System failure

Американский фондовый рынок часто сравнивают с большим надувшимся биржевым пузырем. А, как известно, чем больше пузырь, тем быстрее он находит свою иголку. Если рассуждать только в рамках такой логики, понять истоки кризиса будет сложно. Ведь в системе управления потребительским спросом биржевые котировки — вещь вторичная. Не их обвал должен порождать структурные изменения потребительского спроса, а, скорее, наоборот.

Похоже, что так и было. В систему управления потреблением за последние 20 лет были внесены некоторые модификации, обладавшие неустранимыми или трудно устранимыми дефектами.

С середины 80−х годов в традиционные схемы потребления была вовлечена недвижимость. Квартиру или дом мог купить любой. Дело дошло до того, что кредит можно было оформить даже без первоначального взноса на срок до 30 лет, с допущением пропуска платежей по ипотеке. Доля малоимущих, тех, кто был не способен наскрести денег на первоначальный платеж, в первом десятилетии XXI века перевалила за четверть всех держателей ипотеки.

Но ведь недвижимость вовсе не тот товар, спросом на который можно управлять так же легко, как и на более движимое имущество. Мало кто готов менять жилье каждые три года, да и обновление «модельного ряда» в жилье — дело непростое. Иными словами, потребители много более подвержены риску «войти в резонанс» на ипотечном рынке, чем на рынке обычного товарного кредитования.

Еще хуже то, что потребительская мания, вовлекшая в оборот и недвижимость, совсем выбила американских потребителей из здравой колеи. Если в послевоенное время они, как и предписывал Адам Смит, еще пытались усердно сберегать, то в 80−е годы это чувство самосохранения дало системный сбой: доля сбережений в структуре частных доходов стала стремительно снижаться — примерно с 10% в начале 80−х до 0,5–1% в последние годы (см. график 4). То есть большинство обывателей полностью положились на кредиты и акции. Что это означает на практике? То, что потребители-инвесторы, не имея существенных пенсионных накоплений и сбережений наличности, пройдя пик в своей активной жизни, пик своих доходов и инвестиций, примерно к 55 годам начинают распродавать купленные когда-то акции и дома, желая на пенсии насладиться отдыхом. Чтобы уходящее на покой поколение могло иметь достойную старость, поколения, его сменяющие, должны молчаливо инвестировать в переоцененные акции и сильно подорожавшую недвижимость с надеждой, что к их выходу на пенсию тенденция постоянного удорожания всего и вся сохранится.

Вероятно, при более спокойном развитии потребительского бума и при быстром росте численности новых поколений американцев такой фокус можно было бы повторять снова и снова, сохраняя устойчивое развитие еще на многие десятилетия. Однако, как мы показали, потребительский бум вышел за рамки экономически оправданного. Но что еще более важно, демографические перекосы в возрастной структуре населения предопределили возникновение кризиса к 2008–2010 годам.

Речь идет о так называемом поколении беби-бумеров, то есть тех, кто родился в США в период с 1946−го по 1964 год. Их оказалось примерно 78 млн человек. К середине 80−х они составили треть всего населения США. Поколения, следующие за «беби-бумерами», в полтора раза малочисленнее.

Пик рождаемости «беби-бумеров» пришелся на 1953–1964 годы (см. график 5). Из исследований американских экономистов известно, что средний американец достигает пика расходов и инвестиций в 46 лет, а в 55–59 начинает активно продавать акции и недвижимость. Это значит, что самая массовая прослойка «беби-бумеров» должна была начать свои продажи в 1953 + 55 = 2008 году. Вряд ли совпадение со временем кризиса ликвидности случайное. Видимо, первые массовые попытки «беби-бумеров» избавиться от накопленных активов и выйти в кэш и привели к печальному результату: фактическому сворачиванию рынка ипотеки, проблемам у финансовых институтов — держателей ипотечных бумаг, кризису ликвидности, падению котировок акций.

Поколение «беби-бумеров», бывшее объектом экспериментов управления потребительским спросом, попало в резонанс сразу же, как только ему была предоставлена возможность выйти из-под контроля системы.

Матрица: Перезагрузка

Системные ошибки управления потребительским спросом можно исправлять по-разному.И каждый раз цена будет своя.

Можно, например, оставить все как есть. Но чтобы механизм опять заработал, потребуется кардинально снизить задолженность домохозяйств по кредитам, иначе демографический фактор не даст надежды на восстановление потребительской экономики в прежних масштабах. Скажем, до уровня начала 80−х годов, когда стартовала ипотечная гонка. Это означает уполовинивание потребительского долга и вливание в экономику примерно 7 трлн долларов. В десять раз больше, чем по принятому плану Полсона.

А можно сбавить обороты экономики потребления и стимулировать потребителей на сбережения. Американские экономисты уже давно посчитали, что каждый процент увеличения уровня сбережений приведет к уменьшению ВВП примерно на 0,6%. Это значит, что, если норма сбережений будет доведена до «предбумного» уровня в 10%, американская экономика гарантированно войдет в многолетний экономический спад.

Судя по всему, оба эти варианта действий не по душе властям США. Они не стремятся тратить много денег на ликвидацию кризиса, равно как и провоцировать экономический спад. Чтобы потребители не спешили сберегать, фактически обнулена учетная ставка. Деньги, закачиваемые в финансовую систему, будут использоваться для ее поддержания на плаву. Неэффективным бизнес-процессам дадут умереть. Доллар будет девальвирован по отношению к валютам тех стран, которые являются основными двусторонними торговыми партнерами (Европа, Япония), чтобы стимулировать национальную экономику и поток долларов в США. Чтобы ограничить вывоз долларов, будет стимулироваться дефляция по линии импорта тех товаров, которые поставляются из стран с почти «односторонней» торговлей (скажем, Саудовской Аравии, Бразилии или России — как поставщиков сырья, Китая — как поставщика ширпотреба). Только последние две меры, по некоторым оценкам, могут дополнительно привлечь в США 2–4 трлн долларов. Однако даже при самом благоприятном развитии событий перечисленных мер может оказаться недостаточно. Не допустить сползания экономики в глубокую рецессию и даже депрессию можно, модерируя потребительское поведение «беби-бумеров», заставив их отложить «выход на пенсию» к 60 годам.

Осталось заметить, что развивающимся экономикам, прямо или косвенно обслуживающим потребительский спрос в США (Китай, Россия и др.), в ближайшие годы будет очень непросто. Единственный способ нивелировать собственные последствия рецессии в США — заняться развитием внутреннего рынка. От успехов этих стран в данном направлении будет зависеть и скорость восстановления их экономик после обвального сокращения экспорта и кризиса ликвидности.