Сайт PolyMic рассказал о консолидации в американской экономике. Выяснилось, что практически все, что мы покупаем — от бакалейных продуктов до одежды, косметики и собачьего корма — контролируют 10 огромных корпораций. T&P попросили комментарий у экономиста и преподавателя Высшей школы экономики Алексея Белянина.

Алексей Белянин, PhD in Economics, доцент Международного института экономики и финансов ВШЭ, заведующий лабораторией экспериментальной и поведенческой экономики ВШЭ, старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН

Как это проиллюстрировано на схеме «Иллюзия выбора», которая широко разошлась по сайту Reddit, 10 влиятельных корпораций производят практически все, что мы покупаем — помимо автомобилей и электротехники. При этом материнская компания может владеть, обладать акциями или находится в партнерстве с подконтрольными компаниями.

Procter&Gamble — корпорация стоимостью $84 миллиарда — является самым крупным рекламодателем в Америке и связана с множеством разных брендов, под эгидой которых производятся все: в диапазоне от лекарств и зубной пасты до модной одежды. Продукцию корпорации покупают 4,8 миллиарда людей по всему миру. $200-миллиардная компания Nestle, на данный момент самый крупный производитель продуктов питания в мире, контролирует 8 000 различных брендов, включая косметику Kiehls и парфюмы Giorgio Armani.

Консолидация происходит не только в сфере потребительских товаров, но и в других сферах. В 1983 году 90% американских медиа принадлежали 50 разным компаниям. Сейчас те же 90% контролируются всего пятью гигантами. 10 крупнейших финансовых институтов распоряжаются 54% всех американских финансовых активов, а от 37 банков осталось только 4: JPMorgan Chase, Bank of America, Wells Fargo и CitiGroup.

Судя по истории развития рынков, начиная со второй половины XX века, консолидация фирм — до некоторой степени закономерный процесс. В некоторых отраслях происходит переход от массового производства — штамповке одинаковых деталей — к производству продукции высокого качества, под которым может приниматься как техническая сложность его изготовления, так и качество с точки зрения потребителя, восприятие которого зависит во многом от рекламных усилий фирм. Большие корпорации с большими брендами известны всем: людям кажется, что что Coca-Cola просто не может сделать некачественный продукт.

Это приводит к тому, что на рынке таких товаров, где требуется много вкладывать в разработку и в рекламу, компаниям приходится нести не только производственные издержки, но и издержки поддержания качества — «бежать со всех ног для того, чтобы остаться на месте», как говорила Черная королева в «Алисе в Зазеркалье». В экономической теории такие издержки называются эндогенными, а их наличие приводит к тому, что рост объема рынка не приводит к усилению конкуренции. Напротив, в таких отраслях, как производство лекарственных препаратов, автомобилей (марок много, при этом их собственников около десяти), в аэрокосмической индустрии, в телекоммуникациях существует определенная нижняя граница концентрации, т.е. число фирм, которые могут одновременно работать на рынке, не превышает определенного максимума, сколь бы большими ни были рынки.

То же самое характерно и для потребительских товаров: люди предпочитают покупать только самые известные, «надежные» бренды, а для их производства нужны большие инвестиции не только в производство, но и в его рекламу, что могут себе позволить только гиганты. На фоне глобальных компаний — таких, как Coca-Cola, Unilever или Nestle — большинство производителей просто неконкурентоспособны как самостоятельные компании. Чтобы совсем не пропасть на их фоне, мелкие продаются крупным, и получается, что активы собираются в руках немногих компаний.

«В худшем случае, все может закончиться Большим братом, Оруэллом или Хаксли. В другом сценарии — произойдет очередной виток дезинтеграции, будет тенденция к изоляции, отказу наиболее «требовательных» граждан от стандартных продуктов и к росту потребления продуктов специфических».

До сих пор это был понятный исторический процесс. В мире, где процессы глобализации стали всеобъемлющими, происходит то, что некогда предсказывали классики, когда строились теории империализма как последней стадии капитализма — только в другом контексте. Идет концентрация рыночной власти в немногих руках. Этот процесс трудно было ожидать еще 50 лет назад, однако он идет, и в эпоху глобального интернета, зависимости от сети, он только усиливается. Возникают техно-гиганты с огромным влиянием — Apple, Facebook, Google, в России — ВКонтакте, Яндекс. Развитие облачных услуг на самом деле тоже из этой серии — это очень затратные услуги, которые могут оказать только определенные компании. Идет не только глобализация производств, но и глобализация информации, социальных процессов, и так далее — вплоть до частной жизни, которая перестает быть частной, но становится составной частью и достоянием глобального общества.

К чему это все ведет? В худшем случае, все может закончиться Большим братом, Оруэллом, Хаксли в лице частных компаний (впрочем, назначенных государственными структурами, поскольку они все это дело лицензируют). В другом сценарии произойдет очередной виток дезинтеграции, будет тенденция к изоляции, отказу наиболее «требовательных» граждан от стандартных продуктов и к росту потребления продуктов специфических, уникальных — это могут быть как хэнд-мейд печенье или хлеб, так и программное обеспечение от независимых производителей. Тогда будут возникать локальные рынки с локальными монополиями этих производителей, то есть качественно новая конфигурация экономики и общественного устройства.

В традиционной экономике рыночные структуры, складывающиеся по велению невидимой руки, считаются эффективными по определению. Однако в новой экономике рынки сами по себе уже не представляются таким безусловным благом, если они ведут к чрезмерной концентрации власти. Тогда оказывается, что ограничения конкуренции, не позволяющие одному, самому сильному игроку, поглотить всех остальных, окажутся более желательными для общества, чем ситуация, когда конкуренция не ограничена.