Плутовской капитализм: возвращение к карикатуре

Три толстяка Ю. Олеши — карикатура на «баронов-разбойников»

На типовых плакатах советской эпохи запечатлены омерзительные лики представителей мирового капитала – мордатые, хитрые, злобные, лицемерные, исполненные корыстью и демонстрирующие полную и абсолютную готовность к любому циничному надувательству. Добавим в сей визуальный ряд одержимых сверхприбылью фриков еще и злокозненных буржуинов Аркадия Гайдара, а также диктаторствующих в режиме высококалорийной диеты «Трех толстяков» Юрия Олеши. Все, кто захватил советский период хотя бы на уровне детства, впитали этот карикатурный образ глубоко в подсознание. Говоря современным языком, он стал мемом.

В России эпохи больших перемен карикатуризация капитализма была объявлена делом рук прожженных советских пропагандистов, а сам современный капитализм западного типа предстал исключительно белым и пушистым – правильным, процедурным, социально ответственным и полностью транспарентным. В этого сказочного принца на белом коне законопослушания верилось ровно до того самого момента, пока не хлынул поток новостей из разряда «Не может быть!»

Многомиллиардные пирамиды Бернарда Мейдоффа и Аллена Стенфорда: Сергей Мавроди снимает шляпу. В отличие от последнего, Мейдофф и Стенфорд имели дело не с дезориентированными «шоковой терапией» и охмуренными Леней Голубковым дедками и бабуськами, а с солидными инвесторами, в распоряжении которых были биржевые консультанты, финансовые аналитики, ведущие аудиторские компании и рейтинговые агентства.

Рейтинговые агентства – это, вообще, отдельная песня. Их подлинную роль и меру ответственности в сознательном заметании под ковер более чем очевидных симптомов разворачивающегося мирового финансового кризиса еще предстоит определить. В ноябре 2012 года Федеральный суд Австралии признал одно из агентств «большой тройки» виновным в сознательном введении в заблуждение инвесторов. И это, похоже, только начало.

Дальше больше – старейшие американские, английские и даже швейцарские банки замечены в манипулировании ставкой межбанковского кредитования LIBOR. В отдельных случаях это привело к громким отставкам. А один из старейших и респектабельнейших английских банков, помимо вышеупомянутых манипуляций с LIBOR, попался еще и на отмывании денег мексиканских наркокартелей, за что будет должен заплатить властям США изрядный штраф.

Сотрудники банков стремятся не отставать от своего руководства. Трейдеры Жером Кервьель и Квеку Адоболи принесли своим махинаторством многомиллиардные убытки банкам, где работали. Руководство банков было, понятное дело, «не в курсе». Хотя каждому, кто хоть немного знаком с корпоративным миром, известно, что на любые транзакции, предполагающие крупные денежные суммы, существует система sign-off — то есть визирование действий подчиненного со стороны его непосредственного начальника и дальше по цепочке.

От корпораций и банков не отстают и правительства. Проводимые сейчас центробанками США, Евросоюза, Великобритании и Японии так называемые «количественные смягчения», по сути, мало чем отличаются от приснопамятных ГКО. Вопрос только в том, когда наступит «час Икс» — обрушение создаваемой на государственном уровне пирамиды. Впрочем, нет отставаний и по топовым персоналиям. Сексуально неутомимый Сильвио, трижды премьер Италии, – страны входящей в «большую семерку» ведущих западных держав – признан мошенником (surprise-surprise). На сей раз уже по решению суда.

Вдохновившись деяниями финансовых структур и правительств, за дело взялись граждане. В тишайшей и законопослушнейшей Чехии грандиозный скандал. Паленым алкоголем на метаноловой основе (привет из России 1990-х!) насмерть отравились несколько десятков человек. Потери, почти сопоставимые с потерями чехов во Второй мировой, когда страна максимально организованно капитулировала, быстренько подняв перед немцами хорошо смазанный шлагбаум.

А предприимчивый француз Жан-Клод Мас наладил массовое производство имплантатов для груди из технического силикона, сильно сэкономив на издержках производства. Опасные для здоровья имплантаты были установлены почти полумиллиону женщин в 65 странах мира! Список подобных деяний, которые раньше в основном фигурировали в тенденциозных передачах российского телевидения про «лихие 1990-е», можно продолжать и продолжать. На очереди, видимо, продажа накачанных нитратами арбузов в европейских супермаркетах и разбавление бензина ослиной мочой. Вопрос – это набор случайностей или же тренд?

Добропорядочные мерзавцы: между Вебером и Марксом

В описании механизма действия капитализма есть две основные линии интерпретации, принадлежащие двум ведущим социологами прошлого –Карлу Марксу (1818-1883) и Максу Веберу (1864-1920). Маркс упирал на эксплуататорскую и пройдошную сущность капитала (впрочем, не он один – это был мейнстрим социалистической мысли XIX века: вспомнить хотя бы того же Пьера-Жозефа Прудона с его знаменитым: «Собственность – это кража»). Вебер же акцентировал роль протестантской этики с ее скопидомством, честностью, трудолюбием и аскетизмом.

Впрочем, правы были оба – в те времена, когда они писали, капитализм был двуликим Янусом, сочетавшим в себе, с одной стороны, аферизм, беспринципность и жестокость, а, с другой, – самоотверженное служение делу. Как часто бывает с тем или иным течением научной мысли (не говоря уже об идеологии), во имя акцентирования любимого конька игнорируется многослойность реальности.

В перестроечные и постперестроечные времена Марксу часто пеняли на то, что он перегнул палку и преувеличил с «эксплуатацией». В чем-то, наверное, да, поскольку Маркс упорно отказывался замечать постепенный, но неуклонный рост благосостояния рабочих на протяжении всего XIX века (что происходило, однако, в результате их борьбы за свои права, а не благодаря филантропическому настрою капитала). Что же касается изобличаемого Марксом аферизма, то он никуда не делся. Взять хотя бы знаменитую панамскую аферу или надувание пузырей, приведшее к Великой депрессии.

С «протестантской этикой» Вебера, наоборот, у нас в постсоветские времена носились и носятся как с писаной торбой. Некоторые договорились до того, что объявили протестантизм «самой прогрессивной религией», способствующей наиболее продвинутым формам социальной организации. Хотя в доктринальном плане на честность и порядочность протестантизм особо не упирает (это, скорее, общебиблейские и общехристианские требования, к неполному соблюдению которых в бытовой жизни всегда относились с пониманием).

Среди протестантов честность, порядочность, трудолюбие и трезвость сформировались, на самом деле, как способ выживания гонимой общины во враждебном мире. Ведь, по-другому было просто не выжить! Аналогичная история произошла и с русскими староверами, хотя те, в отличие от протестантов, были не реформаторами религии, а, наоборот, архиконсерваторами и поборниками сохранения обрядов и ритуалов в том виде, как они сформировались на протяжении столетий. Интересным же доктринальным моментом в протестантизме было выстраивание прямой зависимости между богоугодностью человека и количеством имеющихся у него денег. То есть, небесная канцелярия с высоты своего обзора издалека видит праведников и дает им возможность заработать. В этой логике богатый человек по определению не может быть порочным.

В XIX веке миллиардеры-протестанты стояли во главе американского промышленного и финансового бума. Методы, которыми они пришли к своим баснословным богатствам, были весьма далеки от безупречных. По средневековой аналогии, за ними закрепилась кличка «баронов-разбойников» (robber barons).

В США протестанты всегда были и в значительной мере остаются основой политического и финансового истеблишмента. То есть, мы имеем дело не с гонимой религиозной общиной, а с вполне себе доминантной. В XIX веке миллиардеры-протестанты стояли во главе американского промышленного и финансового бума. Методы, которыми они пришли к своим баснословным богатствам, были весьма далеки от безупречных. По средневековой аналогии, за ними закрепилась кличка «баронов-разбойников» (robber barons). Среди «стариков-разбойников» фигурировали такие громкие имена, как Карнеги, Морганы, Рокфеллеры, Вандербильты (с последними безуспешно пыталась конкурировать укутанная в меха шанхайского барса Эллочка-Людоедка).

Протестантские сдержанность и аскетизм объявили технический перерыв. Например, скандально известный Пирпонт Морган (1837-1913) имел обыкновение съедать за обедом и ужином по семь перемен блюд (сюжет «Трех толстяков» вовсе не высосан из пальца). Более того, под конец жизни он начал считать себя живущей реинкарнацией египетских фараонов и собирался построить для себя усыпальницу в Египте, превосходящую по размеру пирамиду Хеопса. Однако, разразившаяся вскоре после его смерти Первая мировая переключила внимание наследников Пирпонта Моргана на более земные и более маржинальные проекты.

Еще одной особенностью американского протестантизма образца конца XIX – начала XX века была уверенность «богоизбранных» миллиардеров и миллионеров в своем данном с «самого верха» праве решать за рабочих, что им, неразумным, на самом деле нужно. В отличие от Европы, профсоюзное движение в Америке развивалось крайне медленно, поскольку частным охранным агентствам, принадлежащим собственникам предприятий, разрешалось открывать огонь на поражение по мирным бастующим рабочим. В России при «Николае Кровавом» было всего два случая стрельбы по мирным демонстрантам, получившим широкую огласку – «кровавое воскресенье» и «Ленский расстрел» (последний породил газетный псевдоним, под которым стал писать политический активист левого толка Владимир Ульянов). В Америке же рубежа веков таких случаев были десятки. Прекращение отстрела недовольных рабочих и введение деятельности профсоюзов в правовое русло произошли только при президенте Рузвельте.

В западной прессе 1990-х термин «бароны-разбойники» закрепился и за российскими олигархами. Вот, кому-кому, а им с их славной, так сказать, «протестантской» этикой, сводимой к формуле «у кого нет миллиарда, тот идет в ж..у», протестантизм с его постулатом непогрешимости богатства точно бы подошел в качестве религии. Однако, принадлежность большинства из них к другой конфессии, где тема избранности столь же сильна, а отход от корней – как религиозных, так и этнических — более чем не приветствуется, наложили существенное ограничение на гипотетически возможный массовый переход в протестантизм российской бизнес-элиты.

Подзабытый шарж как источник вдохновения

Советская карикатура на капитализм формировалась в 20-30-е годы XX века. Капитализм получился уж больно плотоядным, но таковы законы жанра, построенного на гиперболе и гротеске. Если мы вспомним, то это были времена Великой депрессии, массовой безработицы, гиперинфляции и малоприглядных авторитарных режимов. Материалец-то для шаржа был весьма недурен.

С тех пор, образ капитализма в советском сознании под влиянием бесконечно повторяемых идеологических клише законсервировался, а сам западный капитализм претерпел изрядные изменения. Изменения он претерпевал под влиянием советского проекта, который вплоть до конца 1960-х голов оставался с ним вполне конкурентоспособным, а также собственных коммунистов и социалистов. Сколько бы мы сейчас не потешались над социалистическими идеями и их проповедниками с высоты нынешней колокольни (с изрядно размытым, надо сказать, основанием), такие абсолютно привычные в наши дни вещи, как всеобщее избирательное право, восьмичасовой рабочий день, пятидневная рабочая неделя, оплачиваемые отпуска и доступная медицина появились благодаря их усилиям и, заметьте, относительно недавно.

В благополучнейшей же с точки зрения российской либеральной общественности Англии, еще в начале XX века демонстрации суфражисток, женщин выступавших за равные избирательные права с мужчинами, нещадно разгонялись дубинками. Приказы об этом отдавал небезызвестный сэр Уинстон Черчилль, занимавший в те годы должность министра внутренних дел. А оплачиваемый отпуск в Англии начала 1960-х годов – периода, к которому английское социальное государство уже пустило довольно глубокие корни – составлял всего одну неделю в году.

Под давлением внутренних и внешних оппонентов капитализм был вынужден сформировать пресловутое «социальное государство», вслед за которым наступила очередь фитнеса, диет, борьбы с курением и, наконец, политкорректности (согласно последним веяниям в рамках доктрины политкорректности, владельцам кошек и собак надлежит называть себя не их хозяевами, а «компаньонами»). Из жовиального жирного негодяя западный капитализм превратился в субтильного декафинированного лицемера.

Российский же капитализм постсоветского образца вырос целиком из сидящей в подсознании бывших советской людей идеологизированной карикатуры: кичиться богатством и властью, кидать, унижать и жрать от пуза. Новые хозяева жизни были будто срисованы с советских агитплакатов. Неудивительна нелюбовь к ним их западных визави: в российских нуворишах виделась иллюстрация к своему вытесненному, но не окончательно забытому прошлому (так деревенский неотесанный родственник невольно напоминает «столичной штучке» о своих негламурных посконных корнях, вспоминать о которых с каждым годом хочется все меньше и меньше).

Между приличиями и неприличностями

Сейчас западная цивилизация оказалась в ситуации расколотого сознания. С одной стороны, по инерции продолжается привычный дискурс про верховенство закона, честную игру, прозрачность, борьбу с коррупцией, политкорректность и права человека. С другой стороны, все изолгались, проворовались и протратились. Совмещать дискурс и реальность с каждым годом будет все труднее. Маска святоши на лице словоблудствующего пройдохи будет смотреться все менее и менее убедительно.

Неразрешимость финансовых проблем, в которые загнала себя западная цивилизация, начали осторожно признавать ее лидеры. Так,Ангела Меркель заявила, что наивно полагать, что долговой кризис в Европе может быть разрешен за пару лет. По ее мнению, на его преодоление уйдет, как минимум, лет пять, а то и более. На эзоповом языке политиков «пять и более лет» означает, что проблема вообще не имеет решения. Просто политикам, идущим на выборы, такие вещи говорить категорически противопоказано.

Ничем необеспеченные деньги, «напечатанные» в огромных количествах в результате «количественных смягчений», в обозримой перспективе (где-то до 2020 года) неизбежно приведут к гиперинфляции и безработице на уровне 25-30 процентов. А это означает повторение сюжета Великой депрессии. Тот факт, что инфляцию до сих пор удается сдерживать, объясняется тем, что инфляция искусственно загоняется в сумму астрономического долга. Но бесконечно консервировать инфляцию таким образом не удастся. Достаточно скоро размер долга сделает всякую инвестиционную деятельность невозможной. И тогда откроются инфляционные шлюзы.

Пикантным особенностью нынешней ситуации является то, что исчезает разница между деньгами накопленными и деньгами напечатанными. Часть правительств — например, Китай и Россия — деньги (в смысле доллары, евро, иены и фунты) копит, а другие правительства — США, Евросоюз, Япония, Великобритания — их активно печатают. Возникает философский вопрос, зачем давать в долг реальные деньги, если нуждающийся сам себе их может напечатать столько, сколько ему нужно?

Китай достаточно быстро смекнул, что оказывать финансовую помощь Еврозоне особого смысла не имеет – одолженные Китаем деньги растворятся среди напечатанных в общем котле гигантского суверенного долга. От стратегии скупки долговых обязательств Китай перешел к стратегии скупки реальных активов по всему миру. Приобрел даже долю в лондонской городской канализации. Впрочем, вопрос запаха денег в новом, свободном от моральной гиперсенситивности мире стоять уже точно не будет.

Мир спасут «жулики и воры»

Помимо Китая, скоро задумаются о спасении своих авуаров и те частные инвесторы, которые хранят «накопленное непосильным трудом» в многочисленных оффшорах. По оценкам экспертов, сейчас в оффшорах хранится порядка 30 трлн долларов (примерно, два ВВП Америки). Чтобы спасти свое кровное от обесценения, накануне грядущей гиперинфляции эти деньги будут одномоментно вброшены в мировую экономику. На них будут скупаться любые имеющиеся в наличии активы, чтобы не остаться с пустой бумагой на руках. Так при агонии горбачевской перестройки в 1990-91 годах деятели советской теневой экономики усилено скупали валюту, золото и стоящую тогда копейки советскую недвижимость. А наивные граждане, оставившие советские рубли на сберкнижках, пополнили ряды «униженных и оскорбленных».

Два ВВП США в качестве единовременной финансовой инъекции помогут смягчить удар от второго издания Великой депрессии. Мир спасут не крепко-ореховские брюсы уиллисы, а самые что ни на есть глобальные «жулики и воры». Вопрос рукоподаваемости для российской элиты отпадет сам собой. С ней будут говорить, как равный с равным.

За «спасение» мира будет заплачена высокая цена – его «спасители» организуют его по своим правилам. Писатель Эдуард Лимонов, предвещая крах современных западных демократий, высказал предположение, что им на смену придут честные и справедливые диктатуры. Если первый тезис имеющего хорошую интуицию Лимонова кажется довольно правдоподобным, то со вторым можно и поспорить. Во-первых, на протяжении двадцатого века мир видел всего две «честные» диктатуры – Антониу ди Салазара в Португалии и Ли Куан Ю в Сингапуре. А, во-вторых, зачем вообще этим оффшорным людям честность?

Мир, скорее всего, разделится на азиатские диктатуры, умеренно коррумпированные и ориентированные на развитие (типа современного Китая), и пост-западные автократии, представляющие собой нечто среднее между «Тремя толстяками» Олеши (начнут ли снова жрать в три горла – это отдельная большая тема) и пиночетовским Чили. Как заметил один из экспертов, специализирующихся на правлении Аугусто Пиночета, в основе пиночетовского экономического «чуда» лежало вовсе не следование рекомендациям «гарвардских мальчиков», а снижение стоимости рабочей силы под дулом пулемета. Чилийские силовые структуры безжалостно подавили рабочее и профсоюзное движение в стране, вернув отношения между трудом и капиталом к реалиям XIX века. Для грядущих диктатур наиболее принципиальным вопросом будет разгром или, по крайней мере, приведение под тотальный контроль профсоюзов, набравших чрезмерное влияние в сладостную эпоху «социального государства».

Чего можно будет ожидать от «звериного оскала капитализма» — грозящейся ожить забытой и осмеянной карикатуры? Будут ли стрелять по бастующим рабочим частные охранные предприятия, как это было в Америке сто лет назад, или же дело доверят репрессивной машине государства, работающей в пиночетовском стиле. Каковы будут масштабы афер и всеобщего лихоимства? Нужно ли будет перечитывать Виктора Гюго, Оноре де Бальзака и Чарльза Диккенса, чтобы понимать происходящее вокруг? Пойдет ли история на второй круг – классовая борьба, профсоюзы, социальное государство?

Пытаться дать на эти вопросы точные ответы и делать детальный прогноз, как все будет обстоять через 10-15 лет, дело довольное неблагодарное. Что не вызывает сомнений уже сейчас, – это то, что все будут продолжать бессовестно врать, искать соринку в чужом глазу, не замечая полного лесоповала в собственном, а также предаваться всевозможному аферизму — как крупному, так и мелкому. Следовательно, станет больше невозможно прикрывать сахарной глазурью политкорректности разрастающуюся гнильцу плутовского капитализма. Как говорится, и на том спасибо.