Отрывок из 17-й главы книги Филиппа Болла «Критическая масса. Как одни явления порождают другие», которая описывает, как из взаимодействия множества людей возникает человеческое общество. Посвящен дилемме заключенного и тому, как вести себя ней наилучшим образом.

Филипп Болл, текст взят с сайта Элементы.ру.


Великий турнир

Представьте себе, что вы находите в вагоне трамвая туго набитый бумажник.  Ваши действия?  На первый взгляд это простейший случай бинарного выбора, подобный описанным в гл. 13. Вы можете либо попытаться вернуть бумажник хозяину, например разыскав в нём визитную карточку и документы владельца или передав бумажник водителю для дальнейшего розыска, либо… положить его в собственный карман.

Модели поведения, которые мы рассматривали в предыдущих разделах книги, исходят из предположения, что агенты в коллективных сценариях отвечают на действия соседей определенным, в какой-то мере автоматическим образом: действие А вызывает ответ Б, или однозначно, или с некоторой вероятностью.

Но в данном случае выбор не так прост. Разумеется, есть люди абсолютно честные и есть люди абсолютно бесчестные. Но нормальные, обычные люди, составляющие большинство, находятся между этими крайностями. У такого человека при подобной находке непроизвольно возникает ряд мыслей: а кто узнает? А если бы я потерял кошелек? Как бы я себя чувствовал? После чего человек начинает оценивать свои возможные действия по некоему моральному кодексу, однако этот кодекс уже отравлен искушением.

Искушение, или соблазн, является одним из серьезнейших факторов, управляющих любым человеческим сообществом. Именно искушение превращает добрых, порядочных и деликатных людей в злобные, жестокие и грубые создания. Если мои соседи такие кроткие и законопослушные, то почему бы мне не присвоить часть их земли или имущества? В жестоком мире, придуманном Гоббсом, все люди ничтожны и несчастны одинаково. Однако попробуйте представить себе гоббсовского дикого человека в Эдеме, в мире всеобщего доверия и доброты. Ведь он наверняка, пользуясь полной безнаказанностью, впадет там в буйство, разгул, стяжательство и т. п. (разумеется, если он не верит в Бога). Соблазны играют очень важную роль в человеческом поведении, и это проблема всех утопий: не все люди совершенны, а преступление иногда окупается.

Ранее мы постоянно уподобляли людей частицам. Но как частица может впасть в искушение? В 1950-х годах Меррилу Флуду и Мелвину Дрешеру из «РЭНД Корпорэйшн» удалось в какой-то мере смоделировать это человеческое чувство. Придуманная ими простая математическая модель включала элемент соблазна во взаимодействие между агентами-частицами.

Модель представляла собой своеобразную игру, в которой применялись элементы математической теории игр, созданной Джоном фон Нейманом в 1920-х годах. Стоит упомянуть, что фон Нейман был одним из самых замечательных ученых прошлого века и внес огромный вклад в развитие самых разных областей науки. В частности, он создал теоретическую основу компьютерной техники и сыграл очень важную роль в создании атомной бомбы. Он пользовался репутацией гениального плейбоя, посвящая массу времени азартным играм, особенно покеру, но он не только играл в эти игры, он пытался понять их.

Для пущей сложности математики обычно принимаются анализировать шахматы. Но в определенном смысле покер представляет собой гораздо более сложную игру, потому что она включает в себя психологический элемент — блеф или обман. В шахматах ищут лучший ход в конкретной позиции, в покере — ход, который лучше сможет спровоцировать, дезориентировать или смутить оппонента. Элементы риска и неопределенности, присущие азартным играм этого типа, позволили фон Нейману уловить их связь с экономикой и написать в 1944 году (совместно с экономистом Оскаром Моргенштерном) книгу Теория игр и экономическое поведение.

Придуманная Флудом и Дрешером игра может быть отнесена к азартным. Она стала широко известной под названием «Дилемма заключенного» и действительно внедрила теорию игр в социологию, биологию и политологию. В игре участвуют два агента, которых ради удобства и удачной метафоры можно уподобить двум заключенным, подозреваемым в совершении какого-то преступления. Каждый из них предупрежден, что если он даст показания против второго заключенного, то первый получит свободу, а второй — строгий приговор. Если заключенные выступят с взаимными обвинениями, то оба получат одинаковое, но не очень строгое наказание, так как показания в таком случае считаются сомнительными. Если же они оба уклонятся от показаний, то оба получат совсем небольшой срок наказания ввиду недостаточности улик.

Естественно, что у каждого из заключенных возникает соблазн обвинить другого и выйти на свободу. Однако если оба заключенных поступят так, то каждый получит более суровое наказание, чем при обоюдном молчании. Следует ли заключенному отказываться от показаний, надеясь, что партнер сделает то же самое? При «рациональном» подходе следует давать показания, поскольку в любом случае это обеспечит лучший результат. Если заключенный 1 дает показания, а заключенный 2 отказывается от показаний, то заключенный 1 выходит на свободу — куда уж лучше. Если в этой ситуации заключенный 2 тоже дает показания, оба получают средний срок — всё лучше, чем полный. Собственно, никакой дилеммы нет — надо «стучать». Но ведь можно отделаться минимальным наказанием, которое лучше среднего, но для этого нужно как-то договориться с подельником. А можно ли ему доверять?

В самой простой формулировке «Дилемма заключенного» сводится к выбору между «честным сотрудничеством» и «обманом» в ситуации, когда договоренность о сотрудничестве имеется или предполагается. Максимальный выигрыш для одного заключенного связан с ситуацией, когда он выбирает обман и дает показания, а второй заключенный честно сотрудничает (разумеется, с подельником, а не с полицией). В этом случае заключенный 1 получает свободу, а заключенный 2 выглядит «лохом», получая суровый приговор. Но если агенты поступают рационально, то они не выбирают ни этот вариант, ни следующий, связанный с обоюдным честным сотрудничеством, а предпочитают обоюдный обман со средним приговором.

В рамках обычной жизни эта дилемма выглядит как выбор между законопослушным поведением (сотрудничеством с обществом) и преступлением (обманом закона и общества). Ее можно свести к утверждению, что следование общественным установлениям — хорошо, но их нарушение иногда сулит еще большие блага. Рассмотрением этой дилеммы занимались еще Руссо и Спиноза. В Эссе о происхождении неравенства Руссо даже придумывает на эту тему сценку из жизни первобытных людей, в которой пятеро дикарей отправляются на охоту за оленем, договорившись разделить добычу поровну. Во время охоты один из них бросается за зайцем и ловит того, но без его помощи четверо других упускают оленя. Руссо отмечает, что «нарушитель договоренности» получает в награду зайца, а все остальные — ничего.

На первый взгляд кажется, что «Дилемма заключенного» лишь подтверждает пессимизм Гоббса, считавшего, что эгоизм отдельных людей постоянно заставляет их выискивать возможности обмана. Однако математики из «РЭНД Корпорэйшн» пытались объяснить и предложить стратегам «холодной войны» нечто большее, чем иллюстрацию склонности человека к обману. Математики задумались об основах примитивной стратегии военного командования, когда обе стороны старательно создавали всё более мощные арсеналы разнообразного вооружения и пассивно готовились к тому, что противник может в любой момент нанести удар. Если вы — генерал, то в такой ситуации представляется очевидным, что вам следует быть умнее и постараться нанести упреждающий удар. Если же противник согласится на какое-то сотрудничество (например, на ограничение своих запусков и т. д.), то необходимо воспользоваться этим и обмануть его. Пусть он окажется «лохом», а вы — победителем. Такая атмосфера подозрительности и постоянного ожидания атаки не позволяла даже думать о построении гармонии и согласия в международных отношениях. Ситуация очень похожа на «Дилемму заключенного», но в этой модели есть еще одна, очень важная деталь.

Дело в том, что в описанной игре участники или, если угодно, заключенные не имеют возможности общаться друг с другом. Для общей пользы им лучше договориться о сотрудничестве, но отсутствие связи не позволяет им сообщать о своих намерениях, в результате чего каждый подозревает другого в самом худшем.

От авторов сайта: необыкновенно убедительно и красиво показана дилемма заключенного в фильме «Прощай, друг!» с Аленом Делоном и Чарльзом Бронсоном в главных ролях:

Однако если дать игрокам возможность сыграть в эту игру несколько раз подряд, то у них появляется своего рода информационный канал: они говорят о намерениях своим поведением. Например, если один из игроков проявляет готовность к сотрудничеству в одном туре, то другой может ответить ему тем же в следующем и т. д. Благодаря такому взаимодействию игроки, которые в первых турах безжалостно доносят друг на друга, могут прийти к лучшему общему результату5. У игроков нет моральных или иных стимулов к сотрудничеству, помимо единственного — собственных интересов, что и заставляет их искать наилучшую стратегию поведения.

Это означает, что тупиковая ситуация, когда игроки вынуждены обманывать друг друга в первом раунде игры, может быть разрешена в последующих раундах. Кстати, именно так ведут себя люди в обычных условиях, заключая сделки и улаживая бытовые вопросы. Общающимся соседям или деловым партнерам невыгодно обманывать друг друга, и они вынуждены поддерживать разумный уровень доверия между собой. То же можно сказать и о странах, имеющих общие границы, которые не могут избежать экономического, политического и социального взаимодействия.

Повторение игры (математики называют это итерацией) в «Дилемму заключенного» дает игрокам возможность учиться на собственных ошибках и строить отношения на основе взаимного доверия. Так может возникнуть сотрудничество.

А как играют в эту игру реальные люди? Психологи тщательно изучили этот вопрос с использованием контрольных тестов и установили, что сотрудничество между людьми действительно развивается, но его степень может изменяться в очень широких пределах, в зависимости от природы и величины выигрыша, характера игроков и особенностей их взаимодействия; например, психологически легче обмануть ожидания человека заочно, а не глядя ему в глаза при личной встрече.

Кроме того, не следует забывать об элементе соблазна. Выяснив, что партнер доверчив и легко вступает в сотрудничество, игрок вполне может соблазниться и «изобразить» случайную ошибку в отношениях, в результате которой его выигрыш значительно возрастает. Если партнер окажется забывчивым или необидчивым, то эту операцию можно будет затем повторять, разумеется, не слишком часто, чтобы не вызвать подозрений. К сожалению, именно так очень часто и происходит в реальных деловых и бытовых отношениях.

Именно с этим связана проблема, которой посвящена эта глава: какая стратегия является наилучшей при повторяющейся игре в «Дилемму заключенного»? Какой стратегии следует придерживаться, если вам ничего не известно о партнере?

В конце 1970-х годов Роберт Аксельрод придумал эксперимент, позволяющий ответить на эти вопросы. Он попросил известных специалистов в области теории игр выработать разные типы стратегий повторяющейся игры в «Дилемму заключенного», а затем собрал предложенные ими программы и провел между ними круговой турнир на компьютере. Программы сражались друг с другом в течение многих раундов, победитель определялся по максимальному числу очков, набранных во всех встречах. Турнир заинтересовал специалистов из разных областей науки — психологов, математиков, экономистов, социологов и политологов, представивших 14 программ-участниц. Каждая стратегия предусматривала собственные правила выбора между сотрудничеством и обманом. Например, программа может постоянно соглашаться на сотрудничество (это плохой вариант, потому что эту программу будут обманывать все остальные, за исключением таких же простаков — «безусловных кооператоров»). Или программа в целом ориентирована на сотрудничество, но периодически обманывает, например в каждом четвертом раунде.

Многие представленные на турнире программы были намного сложнее описанных выше, но победителем оказалась наиболее простая из них, разработанная психологом Анатолем Рапопортом из университета Торонто. Он назвал свою программу Tit for Tat (TFT), что соответствует русскому «зуб за зуб». Ее единственным правилом было следующее: начинай с сотрудничества, а далее делай то, что делал твой оппонент в предыдущем раунде.

Например, играя против безусловного кооператора, TFT сразу принимает его тактику, в результате чего игра заканчивается одинаково выгодно для обеих программ. В игре против безусловного обманщика TFT, конечно, проигрывает в первом раунде (проявив желание сотрудничать), но зато потом постоянно обманывает, так что проигрыш TFT в этой встрече остается небольшим — только очки, потерянные в первом раунде. При встречах с программами, применяющими смешанную стратегию сотрудничества и обмана, TFT отвечает в соответствии с поведением партнера в предыдущем раунде. Таким образом, можно сказать, что TFT пользуется плодами сотрудничества, когда это возможно, но не позволяет обманывать себя. С другой стороны, TFT сама не обманывает чужих ожиданий, в результате чего, кстати, она никогда не получает очков больше, чем ее противник. У всех остальных программ были свои достоинства и недостатки, так что некоторые из них очень удачно выступали против преимущественных кооператоров или, наоборот, против преимущественных обманщиков, но именно TFT в целом набрала максимальное число очков, выступая одинаково ровно против всех остальных стратегий. Можно сказать, что это была скромная и даже простодушная победа.

Первый компьютерный турнир оказался очень успешным и получил широкую известность, поэтому когда Аксельрод организовал второй турнир по тем же правилам, в нём приняли участие уже 62 программы из 6 стран. Более того, в отличие от первого турнира, где участвовали профессиональные ученые, во втором турнире смогли соревноваться и программы, составленные любителями компьютерных игр, включая десятилетнего мальчика. Все они знали о результатах первого турнира, поэтому неудивительно, что многие из них пытались модифицировать и улучшить программу TFT, сделав ее более сложной и эффективной. Этому искушению не поддался только сам автор программы, Рапопорт выставил на турнир ту же программу, и она вновь стала победительницей!

Означает ли это, что TFT действительно представляет собой наилучшую стратегию при повторяющейся игре в «Дилемму заключенного»? Мне кажется, что говорить о наилучшей стратегии в этом случае вообще неверно, так как результат в значительной степени зависит от состава участников. Если ваши противники в большинстве своем являются безусловными кооператорами, то преимущественный или безусловный обман принесет лучший результат, чем стратегия TFT. Но основной вывод из проведенных Аксельродом компьютерных турниров всё же гласит, что при игре с неизвестными противниками стратегия TFT является лучшей.

В чем заключается основная особенность TFT? Прежде всего стоит отметить ее гибкость: она открыта к сотрудничеству, но не позволяет беззастенчиво обманывать себя. Удачное сотрудничество с другим игроком сразу вызывает у TFT стремление продолжать сотрудничество в следующих турах, а обман вызывает немедленную ответную реакцию. Программа TFT всегда поступает с другими так, как они поступают с ней самой. Отметим, что такое поведение соответствует Ветхому Завету, а не Новому, где в ответ на удар рекомендуется подставить другую щеку.

Именно простота и ясность поведения стали причиной успеха TFT. Стратегия одной из программ — участниц второго турнира заключалась в разгадке правил, которые управляют поведением противника, и их использования в игре6. Такое угадывание чужого поведения весьма распространено и в реальной жизни, так как люди очень часто пользуются известной им реакцией своих друзей и врагов на определенные события и поступки. Разница между человеком и компьютерной программой состоит в том, что люди часто пытаются предварительно выяснить чужую реакцию или действуют наудачу, в то время как TFT простодушно поощряет задним числом любое сотрудничество и наказывает за обман.

Успех TFT может быть связан еще с одной особенностью — эта программа никогда первой не отказывается от сотрудничества. Стратегии всех остальных программ турнира разделились именно по этому принципу на две большие группы в зависимости от того, как их авторы решают основную проблему: следует ли первым отказываться от сотрудничества или нет? Участники даже стали называть стратегии, которые не отказываются от сотрудничества первыми, термином приятные (для другой группы программ название не выработалось, но по логике вещей их следовало бы назвать противными). Аксельрод считает, что приятные программы практически всегда лучше противных, и действительно, уже на первом турнире им достались первые восемь мест, последующие с большим разрывом в набранных очках заняли противные.

Секреты сотрудничества

Таким образом, «Дилемма заключенного» при повторяющейся игре выглядит не столь удручающей, поскольку демонстрирует, что «приятность» манер и сотрудничество эффективнее «противности» и обмана ожиданий. Даже индивидуальный эгоизм не мешает возникновению атмосферы того, что англичане называют честной игрой (fair play).

Конечно, одно лишь стремление к сотрудничеству вовсе не гарантирует успеха, особенно в более жестких играх. Аксельрод сформулировал четыре требования, которым должна удовлетворять успешная стратегия, и выразил их в виде рекомендаций игрокам:

  1. Не обманывай первым. Будь приятным!
  2. Всегда отвечай взаимностью, то есть реагируй «зеркально».
  3. Не будь слишком умным.
  4. Не будь завистливым.

Что означает «завистливый» в данном контексте? Аксельрод подразумевал, что в программу следует закладывать не стремление обязательно выиграть, а желание «выступить в свою силу», без внимания к действиям других игроков. Дело в том, что «Дилемма заключенного» не относится к так называемым играм с нулевой суммой, т. е. выигрыш одного игрока не означает потерь для его соперников. При сотрудничестве выигрывают оба игрока, хотя выигрыш каждого из них меньше гипотетического, который мог быть при обмане. Аксельрод полагал, что и в реальных играх многие игроки несут потери из-за того, что не могут избавиться от излишнего духа соперничества и зависти. Он даже провел серию повторяющихся игр в «Дилемму заключенного» со студентами-добровольцами и обнаружил, что острое соперничество между участниками действительно ухудшает их показатели, так как, увлекаясь соревнованием друг с другом, они теряют осторожность и начинают играть по более рискованной стратегии. При этом непроизвольно возникают целые серии немотивированных отказов в сотрудничестве, связанных с ростом недоверия.

Особенности войны на Западном фронте, описанные в предыдущем разделе, отлично иллюстрируют действие принципа «живи и давай жить другим», основанного на стратегии TFT. В упомянутой книге Белтона Кобба особо отмечается, что перемирия и прекращение огня возникали не из-за гуманности и доброго отношения к противнику, а постепенно формировались на основе эгоистических стремлений к выживанию. Солдаты воюющих армий автоматически выбирали «приятные» стратегии, отказываясь первыми открывать огонь и срывать сотрудничество.

Нас не должен удивлять факт, что люди неосознанно выбрали линию поведения, диктуемую математическими законами теории игр, так как основы стратегии TFT легко обнаруживаются в живой природе. Существует много свидетельств того, что жизнедеятельность летучих мышей, некоторых рыб, обезьян и даже вирусов подчиняется общим правилам TFT. Конечно, вирусы не являются разумными существами, а их поведение целиком определяется генетическим отбором, но именно этот отбор диктует им необходимость стратегии TFT, позволяющей выживать и развиваться. Биологи всё чаще обнаруживают примеры такого чисто биологического сотрудничества.

Сказанное позволяет надеяться, что и люди биологически в какой-то степени запрограммированы на сотрудничество, возможно именно в соответствии с моделью TFT. Это не должно удивлять нас, так как обратное представляется еще более спорным. Вспомним, что Эдвард О. Вильсон, обсуждая развитие человеческой цивилизации, напоминал о том, что из инстинктов вырастает поведение, которое последовательно преобразуется в социальные нормы, требования закона и моральные принципы.

Возможная генетическая подоплека результатов изучения «Дилеммы заключенного» подтверждается и той готовностью, с которой мы воспринимаем ее оптимистические аспекты. А вот если бы математические модели не обнаруживали возможность возникновения коллективного поведения, мы отнеслись бы к ним с явным недоверием. В конце концов, стоит вспомнить, что большинство людей инстинктивно предрасположены именно к альтруистическим поступкам, а осуждение эгоизма характерно для всех культурных и религиозных систем. Откуда, кроме природы и нашей собственной эволюции, могли бы возникнуть общечеловеческие нормы общественного поведения?

Именно к этому, строго говоря, восходит неоднократно упоминавшееся выше различие воззрений Гоббса и Локка на природу человека, приводящее их к разным выводам относительно системы государственного управления. В отсутствие высшей власти люди вовсе не обязательно должны стремиться порабощать и угнетать друг друга, как полагал Гоббс. В то же время они могли воздерживаться от непрерывной вражды не только под влиянием заложенного в них Богом «разума», как полагал Локк. Вполне возможно, что «разум» был создан самой природой из сочетания неумолимых математических законов взаимодействия с отсеивающим эффектом естественного отбора.

«Дилемма заключенного» в несколько иной форме имеет прямую связь с общей идеей подхода Гоббса, который начинает свой анализ с рассуждений о бессмысленности взаимного обмана. Гоббс доказывает преимущества совместных действий людей следующими доводами: «Если каждый человек будет руководствоваться в своих действиях лишь частными суждениями и стремлениями, то люди в целом не могут ожидать защиты ни от общего врага, ни от несправедливостей, причиненных друг другу. Без согласования относительно лучшего использования и применения своих сил они не помогают, а мешают друг другу… Каждый человек может иметь столько свободы в отношении других, сколько свободы в отношении себя он готов предоставить другим людям» (Hobbes, p. 190).

Связь между «естественным состоянием» в Левиафане и «Дилеммой заключенного» была показана в 1969 году политологом Давидом Готье. Еще Гоббс писал, что без соглашения (контракта) о сотрудничестве «человек представляет собой добычу для других» ( Hobbes, p. 190), но такое соглашение не является обязательным до тех пор, пока не существует высшей власти, которая может силой заставить соблюдать его, ведь жадность побуждает человека идти на обман, если он видит в этом свою выгоду. Таким образом, только появление всесильного правителя позволяет каждому подданному избежать мучительных размышлений в духе «Дилеммы заключенного», ведь в этом случае обман больше не приносит ожидаемой выгоды, а лишь неминуемое наказание. И хотя, продолжает Готье, бессмысленно обсуждать схему Гоббса в терминах теории игр, потому что тот вообще не принимал во внимание психологию массового сознания, тем не менее ясно, что Гоббс точно уловил принципиальную проблему, связанную с тем, что асоциальные действия могут приносить нарушителям определенные выгоды.

С другой стороны, теория игр показала, что принципиальное положение теории Гоббса — капитуляция индивидуальных сил и прав перед идеей самосохранения — вовсе не является необходимым. Ошибка Гоббса (если, конечно, в этой ситуации можно говорить об ошибке) обусловлена тем, что он уподоблял народ диким животным, которые не могут учиться на основе опыта предыдущих поколений. Но ведь этот опыт может иметь не только рациональную, но и генетическую природу и включать, как мы видим, генетическую предрасположенность к сотрудничеству.

Если так, то мы можем поискать некоторые другие проявления теории игр, глубоко внедренные в психологию и поведение людей. Например, присущая многим народам склонность образовывать замкнутые, клановые сообщества может рассматриваться в качестве одной из первых повторяющихся «итераций», развивающих сотрудничество и привычку к совместной работе. Роберт Аксельрод ввел понятие длительных — или пролонгированных — взаимодействий, позволяющих выработать навыки общественного поведения и сотрудничества, которые он назвал «усилителями теней будущего» ( R. Axelrod. 1984. The Evolution of Cooperation, p. 124. Basic Books, New York). Наличие итераций общения попутно решает проблему присущего всем народам недоверия к чужакам, так как позволяет постепенно создавать атмосферу доверия и дружбы. Известно, что в процессе общения и совместного труда люди преодолевают ксенофобию, смягчая ее описанными «приятными» стратегиями общения в духе TFT — всегда начинай с сотрудничества.

Длительные контакты разных групп населения также обычно ведут к установлению атмосферы доверия и понимания, предоставляя возможности выгодного делового сотрудничества. При этом стороны сами вырабатывают формы сотрудничества, подобно тому как солдаты на Западном фронте сумели прийти к молчаливым соглашениям относительно прекращения огня. Кроме того, важную роль могут играть прямые контакты представителей разных групп, особенно в небольших трудовых коллективах, выполняющих совместные работы. Известно, что социальные и экономические связи при контакте общин гораздо лучше способствуют их сближению, чем проживание рядом в больших городах, где общение зачастую носит лишь случайный и неперсонифицированный характер. Кстати, по этой причине распространенная сейчас демографическая лабильность мало способствует укреплению доверия и взаимопонимания между народами, так как переселенцы и беженцы часто оказываются изолированными и испытывают неприязнь со стороны других групп населения.

Любой бизнес заинтересован в установлении долгосрочных отношений с клиентами. Интересно, что даже разрывы подобных отношений могут быть рассмотрены в рамках «Дилеммы заключенного». Например, проведенное еще в 1963 году исследование показало, что наибольшее число судебных процессов, связанных с бизнесом, относится к договорам франчайзинга7. Это неудивительно, ведь именно при завершении длительного периода сотрудничества (в используемой нами терминологии это означает приближение итераций «игры» к концу) стороны пытаются получить дополнительную выгоду путем открытой конфронтации, исходя из того, что в дальнейшем сотрудничество больше не понадобится. В упомянутых психологических опытах с участием людей наблюдалась почти такая же картина, когда за несколько туров до окончания игры некоторые участники начинали обманывать партнеров и разрушать длительно создаваемое сотрудничество. Примерно так ведут себя руководители компаний, находящихся на грани краха, когда ради собственного спасения начинают обманывать старых клиентов, с другой стороны, в этой ситуации очень часто клиенты поступают аналогично, безжалостно обманывая «обреченного» партнера.

Длительность и прочность взаимодействий играет очень важную роль в управлении государством. Карл Поппер полагает, что основным признаком истинной демократии является не то, что она делает, а «то, что правительство может быть сменено без кровопролития, если оно не справляется со своими правами и обязанностями или если граждане считают его политику плохой или неверной» ( Popper, p. 70). Эта фраза перекликается со словами Перикла, возглавлявшего Афины в период расцвета демократии: «Хотя лишь немногие из нас достойны и могут заниматься политической деятельностью, все мы имеем право на ее обсуждение» ( Pericles’ funeral oration is recounted by Thucydides in History of the Peloponnesian War, bk. II. This paraphrase is given by Popper, p. 72).

При демократии непопулярное правительство может быть смещено в результате выборов, что представляется совершенно естественным. Однако всегда существует опасность, что уходящее в отставку правительство, считающее, что ему нечего терять, предпримет ряд непопулярных или откровенно эгоистичных действий. В качестве примера можно указать на поведение администрации Билла Клинтона в 2000 году, когда был принят ряд решений, предоставляющих политические преимущества демократической партии, которые президент никогда бы не рискнул подписать в середине срока полномочий.

Такие ситуации частично смягчаются существованием старых, традиционных политических партий, имеющих свою привычную социальную базу, так как их руководство старается избегать получения «кратковременных» преимуществ за счет потери избирателей в будущем. Последствия необдуманных действий проявляются довольно долго, и можно вспомнить, как на выборах 2002 года английские избиратели не простили консерваторам непопулярную внутреннюю политику прошлых лет и старые скандалы, связанные с коррупцией. Руководство консервативной партии отреклось от неудачной политики и с позором изгнало из своих рядов всех лиц, замешанных в коррупции, однако, памятуя о старых грехах, избиратели проголосовали за лейбористов. Точно так же республиканской партии США пришлось очень долго расплачиваться за Уотергейтский скандал 1970-х годов. Благодаря такому печальному опыту руководители традиционных партий гораздо серьезнее относятся к своей репутации и менее подвержены коррупции, чем деятели из партий-«однодневок». Карл Поппер называет партийную систему демократий «ужасной», поскольку она заставляет парламентариев действовать в первую очередь в интересах своих партий. Он пишет по этому поводу: «Мне кажется, что нам следовало бы вернуться к исходному состоянию, когда каждый член парламента представляет только своих избирателей, а не какую-либо партию» ( Popper, pp. 36–37). Однако такой подход привел бы к уничтожению описанной ответственности, препятствующей злоупотреблениям властью.

Для вашей же пользы!

По­-видимому, было бы глупо утверждать, что альтруизм базируется исключительно на принципе «зуб за зуб». Людям свойственны проявления высокого альтруизма и самопожертвования, но они проявляются главным образом по отношению к потомству и объясняются неким генетическим «эгоизмом», побуждающим отдельного человека действовать в пользу своих близких родственников.

Однако швейцарские «поведенческие экономисты» Эрнст Фер и Симон Гехтер провели серию экспериментов с людьми, продемонстрировавшую, что сотрудничество в группах может возникать даже без повторяющихся контактов агентов друг с другом. В их опытах 240 студентов разбивались на группы по четыре человека, после чего каждому участнику вручалась одинаковая сумма денег, которую он мог вложить (или не вложить) в групповой проект, доходы от которого позднее распределялись между членами группы. Если все четыре члена группы вкладывали в проект все свои деньги, то проект приносил прибыль, что, естественно, создавало заинтересованность в групповом сотрудничестве. В остальных случаях проекты были убыточными, возвращалось меньше денег, чем было вложено, но так как они распределялись между всеми членами группы, появлялась индивидуальная заинтересованность не вкладывать деньги, а придерживать их, надеясь на доход от вложений других участников.

Тут мы вновь сталкиваемся с аналогом «Дилеммы заключенного», поскольку игроки могут извлечь значительные преимущества от совместной деятельности, но испытывают большой соблазн индивидуального обмана. Фер и Гехтер усложнили эксперимент, перемешивая группы после каждого раунда игры, что не позволяло создавать в группах атмосферу доверия. Опыты показали, что внутригрупповое сотрудничество тем не менее может развиваться, если в правила вводится возможность наказания «обманщиков» (уклоняющихся от инвестиций) после каждого раунда. Забавно, что участники использовали эту возможность и вводили систему штрафов даже тогда, когда им приходилось за это платить. Без штрафов сотрудничество развивалось медленно, но после их введения групповая активность быстро возрастала. Экспериментаторы назвали свою систему альтруистическим наказанием, так как «наказывающий» не извлекал из своих действий прямой выгоды, поскольку мог даже не попасть затем в одну группу с «наказанным». Наказание было именно альтруистическим, так как оно приносило пользу другим игрокам, которые позднее попадали в группу с «нарушителем».

Такие наказания как бы воссоздают механизм возмездия в модели TFT и способствуют сотрудничеству даже в тех случаях, когда игроки не встречаются повторно. Фер и Гехтер отмечали, что игроки руководствовались чувством справедливости, т. е. их просто раздражало поведение обманщиков и они желали для них наказания, независимо от вознаграждения для себя лично. Более того, многие игроки признавались, что введение штрафов удерживало их от соблазна обмана. Легко заметить, что именно такого поведения следует ожидать при использовании стратегии TFT. Вводя наказания после игры, исследователи как бы провели в неявном виде второй раунд игры, в котором обманщики, выявленные в первом раунде, понесли заслуженное наказание. Результаты еще раз демонстрируют, что в нашей психологии заложено чувство справедливости, которому мы можем следовать даже вопреки собственным интересам.

Во всех описанных играх сила и ценность взаимного сотрудничества проявляются лишь с течением времени, что вполне естественно. Если сотрудничество с другими оказывается реально полезным, то оно не только становится желанным, но со временем превращается в неотъемлемый элемент жизнедеятельности. К сожалению, сказанное не означает, что Кропоткин был прав в том, что правительства не нужны, так как люди способны сами организовать свою жизнь. История показывает, на что способны люди, и это совсем не похоже на Эдем. Человеческая природа сложна и изменчива, постоянно колеблясь между добром и злом. Человек подвержен влиянию не только ближайшего окружения через личные контакты, но и всего общества, частичкой которого он является. Для описания этого нам необходимо использовать более сложные модели теории игр.

Настоятельно рекомендуем перейти на сайт игры «Эволюция доверия» и сыграть — не только разберетесь в прочитанной статье, но и получите большое удовольствие! Гифка ниже — один из моментов этой игры.


5 Говоря о результатах, мы подразумеваем некоторые очки, получаемые каждым из игроков после очередного раунда, которые затем суммируются. Максимальное число очков начисляется при удачном обмане, когда партнер сотрудничает, умеренное — при обоюдном сотрудничестве, чуть меньше — при обоюдном обмане и меньше всего за сотрудничество, когда партнер обманул. Побеждает тот, кто набирает наибольшее количество очков, что эквивалентно меньшему суммарному сроку заключения.

6 TFT тоже учитывает действия других игроков, но только для того, чтобы зеркально реагировать на эти действия, а не пытаться понять глубже стратегию противника.

7Франчайзинг — вид «клонирования» бизнеса, при котором одна сторона предоставляет торговую марку, технологию ведения бизнеса и постоянную консультационную поддержку, а другая сторона использует эту интеллектуальную собственность с целью создания собственного бизнеса. Унификация дизайна, перечня товаров и услуг, стандартов и контроля качества приводит к тому, что потребитель обычно не может отличить точку франчайзинга от предприятия самой «титульной» компании — «Макдоналдса», «Кодак-экспресса» и т. п. Отметим, что, например, в США каждый двенадцатый зарегистрированный бизнес связан с франчайзингом, который покрывает 35% всей розничной торговли (прим. ред.).